Маяк на далеком острове; Болид; Малые и неоконченные произведения; Драматические произведения

— Хотелось бы узнать ваше мнение о наших детских книгах и приключенческих романах. Вы, конечно, знаете, что Англия занимает ведущее место в такого рода литературе.

— Да, несомненно, особенно если иметь в виду ставшего уже классикой, любимого как детьми, так и взрослыми «Робинзона Крузо». Однако я безмерно удивлю вас, сознавшись, что сам я больше люблю милого старого «Швейцарского Робинзона»[916]. Люди забывают, что Крузо и его друг Пятница были лишь эпизодом в семитомном цикле романов. С моей точки зрения, величайшим достоинством книги является то, что она стала первой в ряду произведений подобного рода. Все мы писали «Робинзонов», — добавил Верн, улыбнувшись, — но вот в чем вопрос: увидела бы свет хоть одна наша история, если бы не было столь известного прототипа?

— А как вы оцениваете других английских авторов приключенческой литературы?

— К сожалению, я могу читать только те книги, которые переведены на французский. Мне никогда не надоедает Фенимор Купер; некоторые из его романов достойны бессмертия. Уверен, что их будут помнить долгое время после того, как забудут произведения так называемых литературных гигантов. Еще мне очень нравится Капитан Марриет[917] с его легкими для чтения романами. Из-за своего неумения читать по-английски я не так, как оно заслуживало бы, знаком с творчеством Майн Рида[918] и Роберта Луиса Стивенсона[919]; разумеется, мне очень понравился «Остров сокровищ». У меня есть французский перевод романа. Когда я читал эту книгу, мне показалось, что автор ее наделен удивительно свежим стилем и огромными способностями. Я еще не упомянул, — продолжал он, — английского писателя, которого считаю самым большим мастером среди всех, а именно Чарлза Диккенса. — И лицо короля повествователей засветилось юношеским энтузиазмом. — Считаю, что автор «Николаса Никльби», «Дэвида Копперфилда» и «Сверчка за очагом»[920] пишет с пафосом и юмором, умело создает интригу романа, владеет экспрессивным стилем письма. Каждое из этих качеств принесло бы ему репутацию самого талантливого среди смертных, а кроме того, это один из тех писателей, чья слава будет сиять вечно и никогда не угаснет.

Мадам Верн, пока ее супруг заканчивал фразу, обратила мое внимание на широкую книжную полку, заставленную рядами заметно более новых и малочитаемых книг.

— Здесь, — заметила она, — собраны различные издания романов господина Верна в переводе на немецкий, португальский, голландский, шведский и русский языки; есть даже арабский и японский переводы романа «Вокруг света в восемьдесят дней». И милая хозяйка сняла с полки и раскрыла диковинную книжку с веленевыми страницами[921], по которым каждый маленький араб, умеющий читать, может следить за похождениями Филеаса Фогга, эсквайра.

— Мой супруг, — добавила она, — никогда не перечитывает ни одной главы в своих старых книжках. Когда последняя правка закончена, его интерес к книге пропадает, несмотря на то что порой он годами вынашивал план романа и выдумывал ситуации, встречающиеся в книге.

— Можно узнать про методы вашей работы? — спросила я. — Полагаю, вы не будете возражать против раскрытия своих рецептов?

— Не понимаю, — остроумно парировал он, — кого могут заинтересовать подобного рода вещи, но попытаюсь посвятить вас в секреты моей литературной кухни, хотя никому не порекомендую поступать таким же образом, потому что считаю, что каждый из нас выполняет свою работу свойственными только ему средствами, инстинктивно выбирая лучший метод. Начинаю я работу с наброска того, что должно войти в новый роман. Никогда не приступаю к книге, не определив предварительно, чем она начнется, что будет в середине и чем закончится. До сих пор мне удавалось удерживать в памяти не одну, а до полудюжины окончательно разработанных сюжетных линий. Если я испытывал какие-либо затруднения в этом плане, то считал, что пора кончать работу над сюжетом. Составив предварительный план, я работаю над содержанием каждой главы и только потом уже приступаю к собственно написанию первой черновой копии, что всегда делаю карандашом, оставляя поля шириной в половину страницы для поправок и дополнений. Читаю написанный текст, а потом обвожу его чернилами. Однако настоящая работа для меня начинается с первой корректуры, когда я не только правлю каждую фразу, но и переписываю порой целые главы. У меня нет уверенности в окончательном варианте, пока я не увижу напечатанного текста; к счастью, мой издатель позволяет вносить значительные исправления, и роман часто имеет восемь или девять корректур. Завидую, но не пытаюсь подражать примеру тех, кто не меняет и не добавляет ни единого слова от самого начала первой главы вплоть до последней фразы.

— Но такой метод сочинительства значительно замедляет вашу работу?