Маяк на далеком острове; Болид; Малые и неоконченные произведения; Драматические произведения

Требовалось время, чтобы прийти в себя. С вполне понятным удовлетворением мы вытянулись на снегу. Самые большие трудности остались позади, а если что и надо будет преодолеть, то мы сделаем это без особого страха.

Надеясь поглядеть на сход лавины, мы продолжали отдыхать, только ждали напрасно. Время шло, и было неразумно надолго задерживаться в этой ледяной пустыне. Тогда мы решились продолжать спуск. К пяти часам добрались до приюта у Больших Мулов.

Проведя скверную ночь и выдержав приступ лихорадки, вызванной солнечными ударами, полученными в ходе экспедиции, мы намеревались спуститься в Шамони. Но перед уходом, согласно обычаю, вписали свои имена в специально оставленный у Больших Мулов список. Сюда же внесли имена своих проводников и основные моменты восхождения.

Перелистывая этот реестр, куда туристы заносили более или менее удачные, но всегда искренние выражения и чувства, овладевшие ими при виде совершенно нового мира, я наткнулся на настоящий поэтический гимн Монблану, написанный на английском языке. Поскольку он передает и мои собственные ощущения, попытаюсь перевести его:

Могучий исполин, Монблан гордоголовый,
Ты, что над завистью собратьев воспарил,
Величествен твой вид, на муравья земного
Взирал ты дерзко, но тебя я покорил!

Что бешенство горы? Я гордую вершину

Поверг к своим стопам, презрев животный страх,
Топтал ее я горностаевую спину,
Опасности развеивая в прах.

Кто опьянен борьбой, тот упоен победой

Над дивным хаосом камней и ледников.
Жестокий ураган, ты в свой черед поведай,
Как ночью был готов снести наш летний кров!

Но что это за шум? Гора ли обвалилась

И в бездну рушится камнями, снегом, льдом?
Нет, это лишь лавина гулкая скатилась
И тает в пропасти случившийся содом[1068].

Сверкает вдалеке вершина Монте-Розы.

Червино страшную являет крутизну.
Массива Вельтерхорн расправленные плечи
Юнгфрау застят белизну.

Вы очень высоки, круты, труднодоступны.

Не каждый посягнет впечатать в вас свой шаг...
А сколько храбрецов сорвалось с ваших склонов!
И не смягчила смерть их ни один серак.

Но поглядите вверх, себя намного выше —

Закружит головы вам снежный исполин.
Гоните зависть прочь, она пред великаном
Ничтожна и жалка, ведь он — ваш господин!

К восьми часам мы вышли на дорогу к Шамони. Переход через Боссон был трудным, но обошелся без каких-либо приключений.

За полчаса до Шамони, в шале у водопада Дар, мы встретили несколько английских туристов, казалось, ожидавших нашего прихода. Едва нас заприметив, они поспешили навстречу, трогательно поздравляя с успехом. Один из них представил свою жену, очаровательную и в высшей степени изысканную женщину. Когда мы рассказали ей в общих чертах о перипетиях нашего путешествия, она ответила словами, шедшими от самого сердца:

— How much you are envied by everybody! Let me touch your alpen-stocks![1069]

И эти ее слова верно передали общее настроение.

Восхождение на Монблан очень мучительно. Рассказывают, что знаменитый женевский натуралист Соссюр заразился там болезнью, от которой умер несколько месяцев спустя[1070]. И я не могу подобрать лучшего окончания для своей слишком длинной реляции, чем слова Маркхема Шеруилла[1071]. «Что бы ни говорили, — заключает он свой рассказ о путешествии к Монблану, — но я никому не посоветовал бы решаться на восхождение, результат которого никогда не сравнится с теми опасностями, каким подвергаешься сам и подвергаешь других людей».

А. Г. Москвин ВОЗВРАЩЕННЫЕ ПОДЛИННИКИ