Маяки

За барханом, который я только что обогнул, под полупрозрачным куполом, сверкая на солнце, стоял торговый центр. Обычный городской сити-молл. Слепленный по столичной моде из блестящих изгибов недешевого металла – то ли с намеком на престижность, то ли с намеком на робоэротизм. В общем – типовой.

Словно бог нечаянно сделал ошибочный копипейст: вырезал центр с московской улицы и вставил в этот космический полустанок. До стены купола – песок, за стеной – аккуратный столичный асфальт.

Я объехал здание по кругу: сити-молл с охотой поворачивался передо мной, демонстрируя блестящие бока. Вот ворота парковки, ждущие бюджетные городские жужжалки, вот важные, как орденские планки, логотипы одежных брендов. Вот и вход, оборудованный старомодной вращающейся дверью: шагни, и она тебя пропустит внутрь, на первый этаж, пропахший парфюмерией. Фантазия ведет меня дальше – на второй этаж, пропахший булочками и кофе, на третий этаж, пропахший кожей итальянских туфель, на четвертый этаж и на пятый, где будет пахнуть попкорном непременный кинотеатр.

Я даже на секунду задумался, а что сейчас идет в кино и можно ли сводить на это Вику? Чушь. Дочка моя далеко отсюда, а на этой планете кино не показывают. Здесь вообще никто никому ничего не показывает, потому что здесь никого нет.

И это – чем бы оно ни было – здесь явно не для моих глаз.

Я знал, как управляться с атмосферными куполами. На жужжалке есть специальный сигнал на открытие. Нашел кнопку и ткнул ее, ни на что особо не надеясь. Но купол в ответ охотно задрожал стенкой и открыл проход стандартной величины: как раз на обычную семейную жужжалку.

Я огляделся и осторожно сунулся внутрь. Подплыл поближе к зданию и задрал голову: возникла полная иллюзия, что я в городе. И это меня еще больше насторожило: я ведь точно помнил, где я. Обернулся: так и есть. За проходом – ничего. Дрожащий от жары воздух, зажатый между небом и песком. Песком цвета пшенки, цвета опилок, цвета верблюжьего одеяла, цвета позолоты, цвета шерсти престарелого спаниеля, живущего у соседа Минина за забором. Песок. И ничего больше. Посмотрел вперед: асфальт, мрамор, стекло, металл, пластик. Город.

Я опустил жужжалку на асфальт, выключил и пошел к вертушке. Мой прадедушка говорил: «Новое всегда лучше хорошего». Мудрая мысль. Сам прадедушка, кстати, понимал это выражение очень по-своему: только на моей памяти он сменил три прабабушки. Но я его не осуждал. Никто его не осуждал. А если и осуждал, то молча. Чтобы не нарушать административный кодекс. Кстати, подумалось мне, то, что я сейчас делаю, не противозаконно ли это? Проникновение, нарушение, сование носа куда не просят? Я медик, а не юрист, но, решил: нет. Запрещающих знаков не видно. Дверь-вертушка даже не выключена: она охотно начинает вертеться при моем приближении…

Я шагнул внутрь.

Перила эскалаторов, кондиционированный воздух, дверные ручки… Все настоящее. Все, как и должно быть в типовом сити-молле богатого района Москвы в будний день. Все на месте, кроме посетителей. Посмотрел на себя в отражении витрины и развел руками. Что это? Подарок застрявшему на этом поганом полустанке неудачливому пассажиру вроде меня? От кого? От доброго бога Беспощадного Консьюмеризма? Нет, правда: зачем все это здесь? Ни одна нормальная космокомпания не отгрохает такого даже для летающих бизнес-классом. Декорации для съемок кино? Но зачем в такой глуши? Какой-то тестовый архитектурный проект? Построили, чтобы посмотреть – авось не развалится? Ну… логично. Только зачем, черт подери, было набивать это экспериментальное здание кофейнями, шмотьем, техникой и косметикой? Может, это пространственная аномалия? Летучий-торговый-центр-голландец?

Мне стало тревожно. Кондиционеры в здании шпарили на совесть, и я озяб.

Захотелось домой, тепла, уюта и еды. Я не спеша прошелся в ближайший ресторанчик, подозвал робота и заказал пиццу. «Чужого не бери, своего не отдавай». Красть я не собирался: решил честно расплатиться своим кошельком. Если у этого места есть ревнивый хозяин, то пусть получает платеж и знает, что я тут. Может, быстрее спасатели припрутся.

Я спокойно откинулся в кресле. Робот-официант подкатил с удивительной расторопностью и шмякнул тарелочку с пиццей на стол.

– Приятного аппетита.

Я не смог ему ответить: открыл было рот, но мне показалось, что в этом пустом месте мое «спасибо» прозвучит как громкий хохот на похоронах. Ну его – от греха. Робот не дождался благодарности и как будто чуточку скривился. Но укатил, всем своим видом выказывая казенную почтительность. Ох уж мне эта дешевая механоидная вежливость! Нет, мне не жалко, что они все такие учтивые. Но дети на них смотрят и учатся, понимаете?

Да бог с ним. Что он мне сказал? Приятного аппетита? Вот и музычка здесь такая играет вся из себя приятная. То ли Моцарт, то ли Маккартни: всегда их путаю. И стулья мягкие, приятные. А раз люди делают приятные вещи, значит, ими кто-то должен пользоваться? Я укусил пиццу – и подплавленный сыр приятно облепил язык.