Маяковский без глянца

Безусловно, тут главное не в сходстве черт лица – чертами Маяковский – он больше всего похож на Александру Алексеевну, – тут другое. Я не встречала, кроме Маяковского и Оли, людей, кто бы мог так празднично войти, заполнить сразу собой, широким приветливым жестом, плывущим и переливчатым голосом все помещение… Свободный разворот плеч и одинаковая посадка головы еще усиливают сходство. А ее остроумие, неожиданно быстрые ответы, изумительное умение рассказывать, в нескольких сжатых словах дать яркую характеристику человеку, событию! И в то же время в Олином характере сочетаются широкая, с большим диапазоном натура с колоссальной внутренней заторможенностью. (Не будь этой заторможенности, она была бы или поэтом – я слышала ее стихи, – или художником – видела ее рисунки.) Она талантлива во всем, за что ни возьмется, но одновременно с этим она сама себя пресекает, начинает критиковать себя, предъявляя к себе особые требования. Возможно, я слишком много беру на себя, так говоря об Оле, но это мое представление о ней, которое я изменить не могу.

Елена Владимировна Семенова:

Ольга Владимировна была другим человеком. Она, на мой взгляд, лучше знала и понимала Маяковского и как человека, и как поэта. Сама она была талантлива, тоньше Людмилы Владимировны, если можно сказать, не так прямолинейна и догматична. С Ольгой Владимировной мне было и интереснее, и приятнее говорить о Маяковском-поэте. Она отлично читала его стихи. В действия Людмилы Владимировны не вмешивалась. Я помню, когда она была уже не очень здорова, Людмила Владимировна уехала выступать с воспоминаниями. Я спросила: «А вы, Оля?» Она неопределенно махнула рукой: «Этим Люда занимается». Чувствовалось, что она далеко не во всем с сестрой согласна. Уже тяжело больная, она всем интересовалась, читала, даже шутила. А ей было уже трудно дышать.

Лили Юрьевна Брик

Василий Васильевич Катанян:

Лиля отличалась норовом, самостоятельностью. Еще в гимназии она не захотела быть «как все»: схватила ножницы и отрезала себе косы – к ужасу родителей. (А в старости наоборот – в 85 лет заплетала косу – к восторгу почитателей!) Наверно, это был еще не осознанный отказ смешаться с толпой, подсознательное неприятие стереотипа. …

Лилю учили играть то на рояле, то на скрипке, потом купили мандолину… Папа однажды спросил ее: «Что тебе купить еще?» – «Барабан!» – с вызовом ответила Лиля. … Лиля все бросала – сначала училась на математических курсах, потом уехала в Мюнхен заниматься скульптурой, однако не доучилась, выйдя замуж.

Александра Александровна Доринская (1896–1978), балерина, знакомая Л. Брик:

Среднего роста, тоненькая, хрупкая, она являлась олицетворением женственности. Причесанная гладко, на прямой пробор, с косой, закрученной низко на затылке, блестевшей естественным золотом своих воспетых в («Флейте-позвоночнике». – Сост.) «рыжих» волос. Ее глаза действительно «вырылись ямами двух могил» – большие, были карими и добрыми; довольно крупный рот, красиво очерченный и ярко накрашенный, открывал при улыбке ровные приятные зубы. Бледные, узкие, типично женские руки, с одним только обручальным кольцом на пальце, и маленькие изящные ножки, одетые с тонким вкусом, как, впрочем, и вся она, в умелом сочетании требований моды с индивидуальностью подхода к ней. Дефектом внешности Лили Юрьевны можно было бы посчитать несколько крупную голову и тяжеловатую нижнюю часть лица, но, может быть, это имело свою особую прелесть в ее внешности, очень далекой от классической красоты.

Виктор Борисович Шкловский:

У нее карие глаза. Она большеголовая, красивая, рыжая, легкая, хочет быть танцовщицей.

Николай Николаевич Пунин (1888–1953), поэт, искусствовед, художественный критик. Сотрудник журнала «Аполлон». Муж А. Ахматовой (1924–1938). Из дневника:

20 мая 1920 г. Зрачки ее переходят в ресницы и темнеют от волнения; у нее торжественные глаза; есть наглое и сладкое в ее лице, с накрашенными губами и темными веками. … Муж оставил на ней сухую самоуверенность, Маяковский забитость, но эта «самая обаятельная женщина» много знает о человеческой любви и любви чувственной.

Мери Александровна Талова:

Лили Юрьевну я запомнила такой, какой ее увидела в первый раз. Рыжая шевелюра, рыжее платье, на руках рыжий котенок. Что ни день, она меняла наряды. Подол ее платья никогда не был горизонтальным, а либо с фестонами, либо один бок нарочно длиннее другого, либо юбка с хвостом.

Виктор Борисович Шкловский: