Маяковский едет по Союзу

«Пьеса написана талантливым автором, поставлена талантливым режиссером в одном из культурных театров с особой тщательностью. Таким образом, мы имеем дело с серьезным театральным явлением, и это обязывает подойти к оценке его с необходимой объективностью»… «Эта политическая сатира остроумно, местами блестяще сделана. Здесь нащупана конкретная форма нового стиля, которая в дальнейшем будет модифицироваться в зависимости от материала, времени и обстановки. „Баня“ стоит на грани „обозрения“, но это не „обозрение“, а пьеса „циркового“ типа, который дает возможность создавать формы величайшей гибкости, способные вобрать в себя и ударно, весело, эмоционально-убедительно подавать разнообразный, живой материал нашей революционной эпохи. В этом основное значение последней пьесы В. Маяковского…» Статья заканчивалась таким рассуждением:

«Мейерхольд В. потратил на постановку „Бани“ много своей общепризнанной изобретательности. Ему удалось создать политический спектакль, в основу которого заложены принципы зрелищного массового искусства. Концентрация действия, плакатность, „упрощенность“ игры (а на самом деле очень сложная условность игры) — это есть нечто вновь найденное».

Возможно, воздействие автора на постановщика было бы интенсивнее, если б репетиции пьесы не совпали с тяжелой личной травмой — замужеством Татьяны Яковлевой. Ведь он хотел связать с ней свою судьбу!

В книге польского писателя Виктора Ворошильского (книга называется «Жизнь Маяковского») приводятся воспоминания Эльзы Триоле (французская писательница, сестра Л.Ю. Брик): «Когда Маяковский уехал а Россию, Татьяна вскоре вышла замуж. Я тогда написала Лиле: Татьяна вышла замуж, не говорите об этом Володе. Лиля всё мое письмо читала вслух и с разгона прочитала также и эти две фразы». Это было 23 января, в день отъезда Маяковского в Ленинград на просмотр «Бани».

Маяковский уехал из Парижа в апреле 1929 года, а Татьяна Яковлева вышла замуж 23 декабря того же года. Можно ли утверждать, что это было «скоро»?

В свой последний приезд в Париж Маяковский договорился с Татьяной о встрече осенью, с тем чтоб окончательно решить вопрос о переезде Татьяны в Москву. В июле он писал ей из Москвы: «Дальше октября (назначенного нами) мне совсем никак не представляется».

И — в другом письме: «Обдумай и посбирай мысли (а потом и вещи) и примерься сердцем своим к моей надежде взять тебя на лапы и привезти к нам, к себе в Москву. Давай об этом думать, а потом говорить. Сделаем нашу разлуку проверкой. Если любим — то хорошо ли тратить сердце и время на изнурительное шагание по телеграфным столбам? Правильно я сказал или неправильно?».

Еще эмоциональнее и ярче говорит об этом «Письмо Татьяне Яковлевой», тогда еще не обнародованное:

В поцелуе рук ли, / губ ли, / в дрожи тела / близких мне / красный / цвет / моих республик / тоже / должен / пламенеть. /Ты не думай, / щурясь просто / из-под выпрямленных дуг. / Иди сюда, / иди на перекресток / моих больших / и неуклюжих рук.

Верно и точно определил А.И. Метченко чувства поэта к Яковлевой в своей книге «Творчество Маяковского (1925 — 1930)»: «Это письмо любящего, но и в них не одна, а две темы, слившиеся воедино».

И письма-стихотворения, и письма «обыкновенные», адресованные Татьяне, полны любви и нежности: «Работать и ждать тебя — это единственная моя радость», и, заканчивая пьесу «Клоп», сообщает: «Работаю до ряби в глазах и до треска в пледах».

Еще до выхода в свет «Люди, годы, жизнь», выступая в Московском университете, Илья Эренбург сказал о Маяковском:

«Выставка. РАПП. Сердечные дела. Обостренная чувствительность. Он жил без обыкновенной человеческой кожи… Он сокрушал самого себя». (Точнее — его сокрушили. — П. Л.).

Виктор Борисович Шкловский в 1940 году писал: «Владимир Владимирович поехал за границу. Там была женщина, могла быть любовь.

Рассказывали мне, что они были так похожи друг на друга, так подходили друг к другу, что люди в кафе благодарно улыбались при виде их.

Приятно видеть сразу двух хорошо сделанных людей».

Это интересно привести хотя бы потому, что Шкловский, зная об увлечении Маяковского, к сожалению, не знал, да и не мог знать, всех извилин судьбы, сопутствовавших в ту пору поэту.

Я уже ссылался на публикацию в «Русском литературном архиве». Р.О. Якобсон, впервые сообщивший о переписке Маяковского с Татьяной Яковлевой, приводит отрывки из этих писем.

Об одном из них, отправленном через недели две после возвращения из Парижа (в мае 1929 года): Маяковский молит Татьяну: «Пожалуйста, не ропщи на меня и не крой — столько было неприятностей от самых пушинных до слонячих размеров, что, право, на меня нельзя злобиться».