Майами

— Ты будешь орудием Господа. Здесь, на земле, ты будешь его агентом, дарующим жизнь, сражающимся со смертью, страданиями и болезнями. Одна ночь. И завтра тоже — и дети будут живы.

Снова молчание.

— Разве я такая уж отвратительная? И разве цель не оправдывает средства?

Теперь она стала серьезной, потому что почувствовала, как его решимость ослабла.

— Ты играешь мной, — сказал Роб, и в его голосе послышалась укоризна. — Ты не сделаешь этого. Ты просто искушаешь меня. — В его словах слышался намек на вопрос.

— Это оттого, что ты считаешь два миллиона большими деньгами, — сказала она. — И это оттого, что ты считаешь меня похожей на всех остальных неудачников на этой глупой земле. Я не такая. Я особенная. Если я хочу какую-то вещь, я беру ее.

— Я не вещь. Я личность.

— Какая разница, скажи на милость?

— Я возвращаюсь к остальным.

— Три миллиона.

Он не сделал движения, чтобы уйти.

— Ты отдашь три миллиона на благотворительность, чтобы заниматься со мной любовью… один раз. Зачем, Мери? Зачем? Что с тобой?

— Я дурацкая, средних лет, крайне капризная женщина… и я невероятно, неприлично богата.

Его сердце забилось. Он и не предполагал, что она говорит это всерьез. Теперь он поверил. Никогда он и предположить не мог, что задумается когда-либо над таким эксцентричным предложением. И теперь, к своему восторженному ужасу, он задумался. Три миллиона долларов на продовольствие и грузовики, лекарства и их перевозку должны стать услышанными молитвами о прощении за его поступок. Он отдает свое тело, а они получат дар жизни. И как он может отказать этой безумной женщине, чьи ноги замкнулись вокруг его ног? Его умилительная гордость? Его нелепые принципы? Его абсолютно никому не нужные чувства? По сравнению с победой над смертью и чудом жизни невинных детей он был никем и ничем.

— Неужели я так сильно тебе нужен? — спросил он. Он хотел удостовериться.

— Это не слишком много.

— И всего за одну ночь?

— За сегодняшнюю.

— Где?

— В задней части моей машины.

— О, проклятье!

— И затем ты получишь чек. После этого. После того как обслужишь меня, так сказать. И затем можешь возвращаться к Лайзе. Да, это будет весьма неплохо. Она получит то, что останется от меня.

Она отодвинулась от уха, в которое она вливала слова об этой дьявольской сделке. Его лицо стало белым. Разве она была призраком, явившимся ему? Господи, неужели она настолько непривлекательна? Ей следовало бы просто освободить себе месяц и прибегнуть к помощи пластической хирургии.

— Что ты скажешь? Да или нет?

— Да, — ответил он.

— Хорошо, — кивнула она. — Значит, решено. Пойдем назад и отыщем остальных. Ох, и еще, Роб, я полагаю, что нам следует держать наш маленький контракт в секрете, не так ли, мой дорогой? Я не уверена, что все остальные одобрят его.

На обратном пути к бару Роб Санд не мог спокойно смотреть на покачивающийся зад Мери Макгрегори Уитни, но голос в его сознании повторял: «Три миллиона долларов для детей».

— Вот ты где, Лайза, милочка. Я привела его назад… нетронутого человеческой железой. Я полагаю, что тебе следует дать ему несколько уроков танца, милочка, но ты всегда сможешь обменять их на теннисные занятия, уроки подводного плаванья, религиозные наставления. Не нужно будет передавать друг другу деньги. — Она засмеялась своей скрытой шутке. Бледность Роба уже сменилась краснотой.

Она протянула руку и ущипнула его за ягодицу.

— Теперь иди развлекайся, мой сладкий. Мы, гериатрия, не можем монополизировать молодежь, не так ли? Быть может, мне удастся заполучить тебя попозже еще на один танец того или иного рода. Да, это было бы неплохо. — Она повернулась к Стиву. — Давай, мистер Питтс, милостивый государь. Пойдем потанцуем и обговорим кое-какие дела. Я немного утомилась от удовольствий, а ты?

— Кому-нибудь следует придушить эту тупую корову, — сказала Лайза, когда Мери удалилась со Стивом на танцплощадку.

— После съемок, не раньше, — сказала Криста со смехом. Роб глядел в пол.

— Она приставала к тебе? — спросила Лайза, шестое чувство которой было тонко развитым инстинктом.

— Нет, она просто флиртовала, и все.

— Сука, — заявила Лайза.

— Однако богатая сука, — добавил Абдул.

— Да-а, — простонала Мона. — «Богатый ублюдок» звучит не так хорошо, правда? — Говоря это, она протянула руку к ягодицам Азиза, следуя принципу, что богатые ублюдки на ощупь лучше, чем на звук. — Пошли, мешок с деньгами, тебе требуется упражнение.

Они отправились танцевать вслед за Мери и Стивом.

У бара беседа протекала вяло и неприятно.

— В чем дело, Роб? — спросила Лайза. — Ты себя нормально чувствуешь?

— Угу, я в норме.

— Тогда пошли танцевать. Если уж ты смог переварить Мери Уитни, то со мной уж как-нибудь справишься.

Отказаться не было возможности. Они ушли.

Криста осталась одна, если не считать Хосе, который повис на баре словно мокрый флаг. Она вздохнула. Боже, все-таки трудно работать с людьми. Она тоскливо поглядела на сотовый телефон, а потом на часы. Скоро ли приедет Питер Стайн? Где он сейчас? Что он думает, приближаясь к ней?