Майя

При анализе изменений элитных установок на рубеже эпох Ягуара и Орла в 1894 году мы отметили один важный факт. То что в эпоху Ягуара было уделом одиночек или бессребреников, особенно в части научных исследований, вдруг превращалось в дело многих, получало финансовую поддержку и превращалось в мощные корпорации. Примеры с Эдисоном, Кока-колой и Олимпийским комитетом достаточно показательны. Но и четырьмя веками ранее при переходе от эпохи первооткрывателей (Ягуара) к эпохе накопления знаний (Орла) произошло такое же изменение установок. До третьего плавания Колумба включительно исследование Вест-Индии было уделом авантюристов, романтиков, фанатиков, на свой страх и риск. После подключения к делу финансистов и нанятых ими картографов дело пошло намного живее. Настолько, что сам континент пророчески получил имя не адмирала Колумба, а финансиста Америго Веспуччи.

Пожалуй, для анонса продолжения этих исторических рифм будет достаточно, наверняка найдутся и другие. На этом разрешите закруглиться, и перейти к подведению итогов.

Послесловие

Настало время подвести итог многомесячной аналитической работе по извлечению модернизированной теоретической модели из традиционной майянской символики календарей и гороскопов. При этом работоспособность «майянской» модели проверена как непосредственно, так и путем сопоставления с уже проверенной «русской» моделью, извлеченной из тайнописи булгаковского Романа, так и сопоставлением с базовой психологической моделью К.Г.Юнга.

Само по себе однозначное соответствие в деталях двух отдаленных по происхождению моделей, плотно и без остатка соединяемых как две части единого паззла – более чем весомое доказательство верного отражения обеими моделями социально-психологической реальности. Кроме того, полученная в результате интегрированная модель обладает еще большей эвристической силой, что и было продемонстрировано при анализе исторических процессов в части смены и поддержания элитных психологических установок в каждой из 20-тилетних эпох майянского календаря. Разумеется, этот анализ и проверка работоспособности обобщенной модели, как и всех трех моделей в ее основе, далеко не полны, но достаточно точны на уж освоенном фактографическом материале.

В этой связи спешу предвосхитить вполне здоровый скепсис многих читателей. Да, как говорил в таких случаях известный герой, «все теории одна другой стоят». Разница лишь в том, что одни теории так и умирают вместе с их адептами, а другие – наоборот, позволяют живым общаться с творцами давно ушедших эпох, и вкушать творческое откровение из виртуальной чаши, которая когда-то помещалась в черепе гения.

Истинность той или иной теории никогда не определялась широким признанием, а только одним свойством – способностью развиваться, захватывать смежные области знания, непротиворечиво соединяться с другими истинными теориями, вдохновлять на творчество других. Однако даже люди творческих психотипов не все склонны к теориям. Например, родившиеся под знаком Змея, как Булгаков и Пушкин, интуитивно воспринимают ту же самую модель в виде поэтических образов и поворотов сюжета.

Собственно, из всех трех моделей – европейской (юнгианской), майянской, русской вытекает зависимость восприятия знаний от психотипа, личной установки. А из обобщенной теории следует, что восприятие зависит еще и от общей установки эпохи. Так что одним людям (действия) для принятия теории требуется авторитетное указание свыше, другим – чувствующим типам также нужна внешняя оценка. Третьи, ведомые духовной ипостасью, руководствуются только опытом, как апостолу Фоме, им нужно потрогать, пощупать результаты своими руками. И только читатели из творческих психотипов способны интуитивно воспринять красоту теории как доказательство истинности, но и то лишь в случае совпадения интересов.

Вот скажем, доктор Юнг известен и авторитетен, прежде всего, тем, что за свою жизнь принял много тысяч пациентов, услышал десятки тысяч рассказов о сновидениях и симптомах, а потому имеет право выдвигать свои сугубо интуитивные теории психотипов, символики и внутренней структуры личности. Однако, есть подозрение, что свою теорию архетипов и структуры бессознательного Юнг получил, как творческое озарение, а в ее основе лежали не тысячи анамнезов, а усвоенные в детстве в семье священника образы и теории из Нового Завета, прежде всего, из посланий апостола Павла. Если бы истинную, то есть плодотворную теорию можно было выжать, извлечь из бесконечной вереницы опытов и историй болезни, то зачем было Юнгу строить свою архитектурную «мандалу», да еще медитировать в ней затворником, удалившись от практики как источника знаний?