Майя и другие

Как молодая, выскочила она из здания вокзала, активная, полная жизни, бросилась к стоянке такси: “В паспортный стол!” Встряхнув волосами, стремительно села в машину, хлопнула дверцей. Тронулись!

Проехали не много. Когда стояли на светофоре, актриса смотрела в сторону Чистопрудного бульвара, на площадь перед вестибюлем метро, – там бурлила жизнь, все спешили, полным-полно молодежи, и день получился солнечный… “Сколько я вам должна?!” – стремительно повернулась она к водителю. Водитель был внешне мурло, а внутрь лучше не заглядывать, – он спокойно озвучил сумму адекватную билету на самолет. Актрисе немного не хватило, он ее простил, и она, счастливая, рассыпаясь в благодарностях, выскочила на дорогу: посреди затопленного автомобилями перекрестка. Стала пробираться “к берегу”, тормозила водителей властным жестом! Беспокойно, возбужденно, радостно оглядываясь, шла сквозь это безумное море гудящих машин… она вспомнила эту свободу, смелость и самоуверенность кинозвезды. Кинозвезды наглой и шикарной!..

Около метро звучала зажигательная арабская музыка (здесь продавали диски), а у нее в руке почему-то была мелочь, она растерялась: что делать? Мимо прошел высокий молодой мужчина, она заметила его красивые ноги в джинсах, сразу же пошла за ним. Не отставая, она следовала за красивыми ногами весь бульвар, мужчина куда-то исчез – она сразу же пошла обратно, счастливая, подставляя лицо весеннему солнцу, жмурясь… На лице играла улыбка…

“Категорически! Ее нельзя трогать! Она плачет!” – закричал знаменитый эксцентричный режиссер F, когда журналисты сказали, что хотят делать у нее ремонт. Журналисты завершали подсъемку – одна знаменитость желала счастливого ремонта другой знаменитости (это для телешоу). Журналисты объяснили знаменитому режиссеру, что Первое Лицо скоро наградит знаменитую актрису N орденом. (Первое Лицо – то есть президент, его фамилию было не принято называть по телефону, а иногда и в обществе.) Так вот, он ее наградит, ее имя всплывет, почему бы ее не вспомнить?

“Вы видели, какая она сейчас? – многозначительно глядя в глаза тяжелой холеной журналистке, произнес режиссер. – Посмотрите!”

“Почему же это произошло с ней?” – спросил знаменитого режиссера молодой драматург, когда съемочная группа ушла из кабинета.

“Расплата за грехи…” – чуть отстраненно, словно завороженный воспоминаниями, произнес режиссер.

Молодой драматург, который сиял как самовар в присутствии знаменитого режиссера и был мрачнее тучи, когда шел по улице один, переночевал ночь и на следующий день вернулся с выводом: “В ней всегда это было. В ее игре всегда чувствовалось что-то пограничное – то ли безумие, то ли гениальность…”

Она была безумно красивая, безумно сексуальная, она стала звездой после своего первого же фильма. Она была умная, элегантная, с безупречным вкусом, она никогда не была вульгарной. Женщины не любили ее, но и не могли злословить в ее адрес. Мужчины были ее рабами (может, поэтому в итоге ничего не получилось). Один молодой романтичный актер, похудевший, с красивыми страдающими глазами, несколько суток стоял перед ее дверью на коленях. Когда она выходила – кутаясь в легкую шубу, торопливая, резкая, – всегда раздраженно говорила: “Ой, ну не мешайте!” Уходила в лифт, а он, как лебедь, повернув шею, смотрел на нее преданным взором – впрочем, она этого не видела, так как копошилась в сумочке, и створки лифта закрывались. Ночью актриса возвращалась то с одним, то с другим мужчиной, красиво смеялась, а изможденного красавца на коленях просто не замечала, как что-то безусловное и естественное. Чем кончилась его история – неизвестно.

Если бы это была одна история…

Она вытирала ноги о мужчин. Может, она мстила им, может, это просто была ее натура. Когда какой-то стареющий, склонный к депрессиям военный застрелился из-за нее (в предсмертной записке было только ее имя, больше ничего, никаких объяснений, только имя женщины, ставшей роковым наваждением), она с гордостью, хохотом, восторгом часто рассказывала об этом – люди не знали, как реагировать…

Ей не было еще сорока, когда, как у всех, тело уже начало демонстрировать свой долгий путь умирания – эти морщинки, седые волосы, другие грустные изменения. Потихоньку менялась и уходила сексуальная привлекательность. Но – какое-то время – женщине помогают держаться краски и знания, мужчине – уверенность в себе. Жила она с дочерью – рыхлой девочкой-подростком, очень скрытной, – на которую то и дело срывалась, обзывала так, как, наверное, моряки обзывают последнюю портовую шлюху, попавшую в их распоряжение.

Девочка заболела, пришлось везти ее к врачу. Врач сказал, что девочка давно и успешно беременна, аборт делать поздно.

Но знаменитая актриса N не любила, когда ее загоняют в угол. Если вы бросали ей вызов, будьте уверены: она умрет, но не сделает того, что вы от нее требуете. Как только девочка родила (мальчика), была написана отказная, мать и дочь оставили ребенка в роддоме, уехали домой – восстанавливаться, забыть все это, как страшный сон. Но страшный сон только начинался.