Майя и другие

Было затишье в стране, в политике, в жизни звезд было редкое затишье, поэтому смерть знаменитой актрисы N стала единственным питанием для прессы. Уже вечером на трех главных “неприличных” (как их называла критикесса) каналах показывали ток-шоу, где звезды вспоминали ее, а на “культурном” канале крутили ее лучшие фильмы и давние интервью. Главная желтая газета страны вышла с черной первой полосой, на которой большими буквами было написано: “УМЕРЛА ГРАФИНЯ ДЕ МОНСОРО”.

Дочь лишила прессу главного лакомства – дочери удалось скрыть от общественности, что это было убийство. Куда она бежала среди ночи?.. Зачем?.. Как она жила?.. Вместо этого пусть лучше обсуждают другое. В различных ток-шоу бесконечно повторялось одно и то же: знаменитая актриса N умерла достойно – в своем будуаре. Великолепном будуаре, который послала ей судьба (передачу про ее ремонт смотрите в следующую субботу). И последнее, что с ней произошло, – это награда из рук Первого Лица. Ее последние кадры – как она склоняет голову в Кремле… Высшее признание. Высшая благодарность. Красиво. Грустно. Завораживающе…

“В этом есть что-то мистическое”, – сказала вдруг одна звезда, наученная опытным редактором. Опытная редактор (несколько вальяжная дама с тонкой сигаретой) понимала: сентиментальность быстро наскучит целевой аудитории, нужно переломить ход обсуждения. Теперь звезды под прицелом телекамер начали спорить: была ли мистика в жизни знаменитой актрисы N? Со встревоженными лицами звезды вспоминали, как роли влияют на судьбы актеров. И, наконец, какой-то идиот (тоже звезда) ляпнул, что награда из рук президента принесла знаменитой актрисе N “плохую удачу”… Непонятным образом это попало в эфир. Опытная редактор запропастилась в служебном туалете – у нее началась медвежья болезнь…

И несмотря на то, что идиота немедленно подвергли остракизму, что-то произошло…

Еще вчера дочь звонила в Союз кинематографистов, требовала деньги на похороны, плакала, извинялась… Говорила: “У нас нет ни чулочков, ни трусиков – все рваное”, – в ответ была брезгливая холодная вежливость. Сегодня – ей звонили, ее искали, ей предлагали услуги и деньги.

В прессе поднялась истерия: ушла великая актриса, уходят последние великие, она была олицетворением своей страны (еще одной редакторше стало плохо), народ скорбит, приходят телеграммы, воздаяние судьбы – последний день она была счастлива (в очередном ток-шоу собрались звезды, которые подтвердили, что она была очень счастлива), как много она сделала для страны, как много сделала страна для нее, что все к лучшему, что светла наша печаль, что искусство все-таки объединяет нацию, великое искусство… великую нацию… В новостях поступательно сообщали: когда будут ее хоронить… где будут… куда прийти на гражданскую панихиду…

Выставили ее в Доме кино.

Пришли все. Все.

Звезды подъезжали, выходили с дорогими букетами из дорогих машин, по пути в зал отвечали на вопросы журналистов, а журналистов было не меньше, чем звезд.

– Сегодня такой день… Я счастлива! – заплаканная знаменитая актриса Y была окружена телекамерами. – Я счастлива, что общалась с этой великой женщиной, я счастлива, что работала с ней на одной площадке!

В числе выступающих со сцены был тот самый подвергшийся остракизму идиот, осунувшийся, небритый, который, поднявшись, не мог перестать плакать и говорил, как давно и тяжело она болела, как неминуем был этот уход, как хорошо, что власть успела сделать ее последний день счастливым…

Успешный солидный кинорежиссер стал рассказывать самоуверенно, что она была нормальным живым человеком, как и многие, порой заблуждалась – но! – ее отличала способность осознавать свои ошибки, смелость – публично признавать их, и ей везло в том, что она всегда успевала это сделать. (Многие старались не смотреть на него, когда он говорил это.)

Встряла бедно одетая пенсионерка (как оказалось, советская кинозвезда, которая недолго была знаменитой), стоя перед гробом, она веки вечные возилась с микрофоном (пока не помогли наконец закрепить) и сказала в итоге, что знаменитая актриса N была всеми забыта и покинута. В неловкой напряженной тишине кивнула гробу и ушла.

Дочь сидела на сцене среди своих подруг и уважаемых кинематографистов – друзей матери из далекого прошлого. Она почувствовала на себе взгляды, когда белые розы положил угловатый стеснительный юноша, – сначала один фотограф, а вслед еще несколько сделали серию снимков, вызывая недоумение и любопытство у непосвященных. Дочь тоже не понимала, что происходит, и вдруг узнала его – это был ее сын. Однажды она разыскала его в “Вконтакте” и написала с фейковой страницы от лица парня – с предложением секса. Проверяла: гей он или нет. Мальчик даже не ответил. Удовлетворенная, что родила здорового ребенка, она снова потеряла к нему интерес.

Зачем он пришел?!

Она сидела покрасневшая и окаменевшая.

Зачем ставить ее в неловкое положение? Это неприлично!