Майя Плисецкая. Пять дней с легендой. Документальная история

Воспоминаниями о Плисецкой со мной поделился знаменитый художник Борис Мессерер, ее двоюродный брат, сын Асафа Мессерера, великолепного танцовщика и многолетнего педагога-репетитора в Большом театре. Мессерер оформлял легендарную «Кармен-сюиту», и это была инициатива Майи Михайловны. Когда я задумал книгу о Плисецкой, то позвонил Борису Асафовичу с просьбой предоставить несколько фотографий из своего архива.

– У меня огромный архив, надо поискать. Что-то обязательно найду и пришлю вам на почту. Какой у вас имейл?

Я продиктовал адрес своей электронной почты и был восхищен деловым мышлением Мессерера, которому в этом году исполнится 92 года. Ровно через неделю получаю заветные фотографии, и это действительно уникальные снимки! Вот Майя Плисецкая и Борис Мессерер в детском возрасте; а еще фотографии из-за кулис сразу после премьеры «Кармен-сюиты»: на снимке сияющая Плисецкая, рядом хореограф Альберто Алонсо и Борис Мессерер; вот Плисецкая и Уланова запечатлены в синхронном прыжке в балетном классе Асафа Мессерера, куда стремились попасть все звезды Большого; а какая чудесная фотография Асафа Мессерера со своей 14-летней племянницей Майей!.. Я поблагодарил Бориса Асафовича за такие шикарные фото-воспоминания и получил приглашение приехать к нему в гости, в знаменитую мастерскую на Поварской, где любили собираться писатели, артисты, художники. Кстати, именно там в 1996 году мы записывали интервью для нашего фильма с Борисом Мессерером и его супругой, выдающейся поэтессой Беллой Ахмадулиной.

Рахиль Мессерер в фильме «Прокаженная». 1928 год.

Рахиль Мессерер.

Из разговора с Борисом Мессерером:

«Отец Майи, как враг народа, был расстрелян в 1938 году. Вы понимаете, какой отпечаток это наложило на психику дочки. И маму арестовали как жену врага народа. В момент ареста она была беременна младшим сыном Азарием; ее отправили в ссылку, в Чимкент. Когда шел обыск в их московской квартире, родственники Майи, наши общие родственники, больше всего боялись, чтобы Майю и ее брата Александра не забрали в детский дом, как это обычно происходило с детьми “врагов народа”. Там детям давали другие фамилии, и они потом не могли найти своих родителей. Так вот родственники во время обыска дежурили у подъезда Большого театра, где Майя и Саша находились на каком-то спектакле, и потом забрали их к себе. Майю воспитывала Суламифь Мессерер, превосходная танцовщица, а Александр воспитывался вместе со мной, у моих родителей.

Суламифь Мессерер. 1947 год. Фото Анатолия Гаранина.

Мать Майи, Рахиль, замечательная женщина, прожившая чрезвычайно трагическую жизнь. Мудрая, измученная потерями близких. Она была невероятно мягкий человек, ее все любили, кто с ней соприкасался. Конечно, у Майи характер гораздо более резкий, невероятно своенравный. Она всегда должна была в любой мелочи настоять на своем. Сделать так, как она хочет. Это было как бы ключом к ее характеру. А Рахиль всем все прощала и ходила на спектакли Майи всю жизнь. В этом смысле она прожила счастливую жизнь, потому что дожила до всех триумфов своей дочери».

Рахиль Михайловна Плисецкая в прошлом киноактриса, и просмотр фильмов с ее участием для маленькой Майи – обязательная программа.

– На фильмах мамы я рыдала, потому что всегда это были страшно трагические фильмы. Но кино мне нравилось разное.

– В книге Майи, – говорит Борис Мессерер, – есть очень трогательные строчки, где она вспоминает, как мы втроем (Майя, ее младший брат Саша и я) ходили в кино в первые послевоенные годы. На фоне нашей удручающей действительности вдруг стали демонстрировать трофейные фильмы, в том числе американский «Большой вальс», который уносил в какую-то неведомую сказку. Майя смотрела этот «Вальс» бесчисленное количество раз. И вот она водила на фильм нас, маленьких. Мы, плотно закутанные, в каких-то шубках, шли по Пушкинской площади в кинотеатр «Центральный», смотрели кино и наслаждались.

– Помните свое первое театральное впечатление? – спрашиваю Майю Михайловну.

– Затрудняюсь сейчас сказать, каким был первый спектакль. Кажется, «Красная Шапочка». Мне было 4–5 лет. И это точно не Большой театр. Какой-то, может быть, самодеятельный спектакль. Я сейчас так думаю, потому что я только помню, что, когда пришла домой, на дедушкином пианино изображала и Волка, и Шапочку, – на басах, конечно, был Волк, я всех показывала.

Детский альбом Вадима Верника о Большом театре.

В хореографическое училище Плисецкую приняли сразу – оказалось достаточно одного реверанса в адрес приемной комиссии.

– В балете вам сразу было все подвластно или трудности случались тоже?

– Знаете, мне всегда было трудно терпение. Мы стояли лицом к палке и должны были делать какие-то там батман-тандю. Вот это было дико скучно! Нам говорили: «Дети, встаньте так». А я стояла вот так (показывает), вот это я помню. «Плисецкая, вытяни руку правильно». Только отворачивается педагог, а я опять делаю по-своему. Просто хулиганила все время, пока не выгоняли из класса. Тогда все успокаивалось.

– Часто выгоняли?

– Часто. (Улыбается.)