Майлз Бридон

То, что они с такими предосторожностями вытащили наверх, оказалось сундуком из старой толстой кожи. Он был по меньшей мере шести футов в длину, но не очень широким и не очень высоким. Кожа натурального цвета потемнела и запачкалась, только в некоторых местах ее поцарапали выкорчеванные камни. Судя по всему, прежде сундук украшало золотое тиснение, но позолота, разумеется, сошла, оставив лишь бороздки. Замок, конечно, был заперт, но Хендерсон обладал целым рядом практических талантов — возможно, благодаря частому обращению с запирающимися устройствами. Пока он неторопливо поднимался по веревочной лестнице, компания не скучала — она внимательно рассматривала диковинный сундук, хранивший так много надежд, поклажу умершего полтора столетия назад принца, жизненный путь которого, то романтичный, то скорбный, казалось, служил мостом между старым миром, нашедшим свое последнее пристанище на страницах исторических трудов, и новым, к коему принадлежим мы.

Что теперь? Любопытство так и подмывало взломать замок; но предусмотрительность увещевала, что закрытый сундук нести проще, а в доме, какой бы там ни царил беспорядок, все-таки удобнее будет разложить обретенные сокровища, чем на краю скалы. И на носилках с ручками по обе стороны, какими пользуются рабочие, находку перенесли в дом. Пока компания снова не очутилась в гостиной с кофейными чашками и картой, откуда ушла, казалось, целую вечность назад, никто даже не пытался разузнать секреты сундука. Бридону почудилось — правда, возможно, в нем говорила нечистая совесть, — что Летеби украдкой посмотрел туда, где лежала карта, уголок которой предательски торчал из-под книги; однако если так, то взгляд кладоискателя выразил удовлетворение.

Замок, хоть и довольно прочный, не отнял много времени. Содержимое сундука было завернуто в ткань, от которой остались одни лохмотья; в прорехах сверкало золото, блестело серебро, темнели цветные пятна. Компания молча вынимала из сундука предмет за предметом и выкладывала на боковой столик, с которого спешно все смели. К явному разочарованию искателей, среди сокровищ не оказалось ни одной монеты. Все-таки это не были остатки казны после сражения при Каллодене; похоже, легенда, имевшая хождение в округе, несла в себе больше правды. Некоторые предметы явно имели практическое назначение: пистолеты, украшенные серебряной чеканкой, золотой бокал, печать, несколько табакерок. Но в основном клад состоял из дамского баловства: кольца, медальоны, браслеты, шкатулочки, парфюмерные флакончики. На ум приходили вздохи, сопровождавшие расставание с той или иной безделушкой, нежные воспоминания, несомненно, навеянные ею у жертвовательницы, романтические, авантюрные истории, которым она послужила декорацией.

Дамы милые, что с ними, и куда исчез пожар
Их кудрей над пышной грудью? Зябну, чувствую, что стар

[107].

Все эти пожертвования памяти и гордости давным-давно вручили принцу, которому похитить женское сердце было что сорвать цветок; а в минуту крайнего отчаяния бросили в какую-то расселину необитаемого острова, чтобы в конечном итоге они попали в руки двух невысокого пошиба авантюристов, сосредоточивших свои помыслы исключительно на том, сколько денег можно получить за них у ювелира.

— Похоже, Карл Эдуард был немного клептоманом, — проговорила наконец леди Гермия, сбрасывая чары.

— Во всяком случае, понимал, что плывет ему в руки, — отозвался Хендерсон. — Лучше бы, конечно, он хранил все это в более продажном виде. У меня имеется опыт с торговцами, я всякий раз бывал счастлив, если удавалось договориться с ними на половину цены.

— Кстати, о торговцах, старина Копатель, — сказал Летеби. — Вот что я сейчас сделаю. Позвоню этому человеку в Инвернесс, который разбирается в таких вещах, и первым делом приглашу его оценить барахло, завтра же утром. Нелишне иметь приблизительную оценку того, что у нас есть. Так, куда я подевал чертову визитную карточку? Даже не помню, как его зовут.

И он принялся шарить в завалах на каминной полке. Бридон прекрасно помнил, как его зовут, но не горел желанием демонстрировать знания о мистере Добби, поскольку тоже действовал в интересах «Бесподобной». Он даже не стал дожидаться, пока Летеби осуществит свое благородное намерение и наберет номер оценщика. В этом будет легко убедиться, позвонив туда самому. Вместо этого он проводил до моста леди Гермию, которая, к своему ужасу, вдруг обнаружила, что опаздывает на встречу в Глендауни, и с чем-то похожим на искреннее тепло поблагодарил ее за остроту испытанных им сегодня ощущений.

Вернувшись к себе, он прежде всего отбил телеграмму мистеру Добби, поскольку тот не подходил к телефону. Затем доложил обстоятельства дела жене, которая наблюдала за происходящим с противоположного берега и видела, как сундук вытаскивали из тайника на белый свет.