Майне либе Лизхен

– Вы напрасно заявление в милицию написали, – негромко и спокойно сказал он, прикрыв микрофон рукой, чтобы его лучше было слышно. – Мы же его предупреждали, чтоб молчал, иначе будет хуже. Теперь, если что-то с вашим соседом случится, это будет по вашей вине. Напрасно вы все это затеяли, честное слово. Баламутите всех, мешаете, путаетесь под ногами, – он помолчал, в трубке тоже молчали. – Дома вашего все равно не будет. Не хотите по-хорошему, не надо. Разные варианты есть. Вот, к примеру, случись пожар? Дом ветхий, перекрытия деревянные, сгорит, как свечка, пока пожарные приедут. И поедете вы все в маневренный фонд на всю оставшуюся жизнь. Хорошо, если все живы останутся. Уезжайте лучше, госпожа Воронова. И Льва увозите. Зачем вашему внуку эти проблемы? Подумайте. Всего вам доброго.

Положив трубку, Клюев усмехнулся, совсем как Новиков – ему самому понравилось. А что – он хорошо говорил, спокойно, сдержанно, даже попрощался вежливо. А старая курица наверняка испугалась до потери сознания. И шиш Ларькин докажет, кто звонил. Все продумано. И пройдет по плану.

* * *

«Дома-вашего-все-равно-не-будет».

«Дома-вашего-все-равно-не-будет».

Эти слова как будто повторял кто-то, стоявший рядом. А потом добавил про внука. Покачнувшись, Ба едва удержалась на ногах, унимая вдруг безудержно заколотившееся сердце. Она знала – это надолго, может быть, до утра, и никакие лекарства не помогут. Подавив подступающую панику, она решила – надо добраться до постели и лечь, пока не вернулся Левушка, который отправился с Женей в кино. Он подумает, что она уже спит, и тогда ей удастся уберечь его от волнений. Мальчику и без того трудно жить со старухой.

Ближе к полуночи сердце вдруг разом устало, перестало колотиться об ребра, сникло и затаилось где-то там, внутри. Ба долго ждала, но не могла нащупать ни малейшего биения пульса – ни на руке, ни не шее. Научное открытие – слабо улыбнувшись, подумала она. Пульса нет, а человек жив. Видно, рано еще умирать. Не сегодня. От бессилия она закрыла глаза и так лежала неизвестно сколько, час или два. Хорошо, что Левушка давно пришел, потоптался у нее под дверью, прислушиваясь и сдерживая дыхание, и отправился к себе в комнату. Уже несколько часов в доме было тихо. Странная тишина – подумала Ба. Не шумели проезжавшие машины, не скрипел снег от торопливых шагов запоздавшего прохожего, даже часы не тикали. И главное – ветер. Он стих тоже мгновенно, разом, как будто кто-то могущественный приказал: все, хватит, теперь – тишина! Странно.

И в этой тишине она вдруг услышала звук шагов. Это тоже было удивительно, потому что шаги были не Левушкины – он всегда смешно шлепал по полу задниками стоптанных тапок. И они были слышны не из квартиры, а из общего коридора. Ба не испугалась – она удивилась, потому что шаги из коридора она никогда не слышала, только голоса, если громкие, и хлопанье дверей. Но, тем не менее, звук шагов был слышен отчетливо, и они явно приближались. Как будто кто-то поднялся по лестнице, прошел по коридору. Вот он остановился возле их двери… и, к своему ужасу, Елизавета Владимировна услышала, как тихо щелкнул, поворачиваясь, дверной замок. Шаги, не становясь громче, слышались как будто ближе, и когда они замерли перед дверью в ее комнату, сердце вдруг опять стало огромным, оно не помещалось в грудной – как точно сказано – клетке, оно рвалось наружу. Ба хотела набрать воздуха, но в легких не было места, все заняло огромное, безудержно пульсирующее сердце. И когда дверь бесшумно открылась и она увидела в дверном проеме знакомый силуэт человека, который приходил к ней по ночам, Ба даже не смогла закричать, позвать Левушку. Человек без лица всегда приходил к ней во сне – но на этот раз она не спала! А значит, и спасения не было. Сердце поднялось к самому горлу, еще секунда – и оно разорвется, лопнет, как воздушный шар…

– Бабуля, милая, что с тобой?! Пожалуйста, посмотри на меня! Это я, я, Лева! Ты меня узнаешь?

Ба открыла глаза и с трудом повернула голову. Внук стоял на коленях возле кровати, держал ее за руку, и в глазах у него стояли слезы от бессилия и страха.

– Я тебя напугала? – Ба хотела спросить шутливо и весело, но голос был чужим, и язык не слушался. – Ничего страшного. Мне показалось.

Внук метнулся к тумбочке с лекарствами, принялся что-то капать в стакан – Ба послушно выпила; потом сломал кончик ампулы, набрал жидкость в шприц – и руки не дрожат, умница, подумала Ба, из парня выйдет отличный врач. Вот и лекарства в доме есть, это он позаботился, купил для нее – на всякий случай. «Скорую» Левушка вызвать не предлагал – знал, что Ба откажется, и не хотел ее волновать. Они оба понимали, что чужие люди Ба не помогут. Некоторое время спустя Елизавете Владимировне стало легче. Она села в кровати – Левушка мгновенно подложил подушки – и спросила:

– Сколько времени?

– Половина второго, – ответил Левушка и от радости, что Ба почти пришла в себя, пошутил: – А тебе какая разница? Мы никуда не опаздываем.

– Это точно, – согласилась Ба. – Вызовут, когда срок придет.