Майонезовские сказки (СИ)

Паралличини прав, - перебил ее Фигурка, - надо торговать! А не вкладывать средства в коллекции картин, париков, плюшевых медведей, кимоно, перстней, шляп, фарфоровых кукол и чайников! Нужно жить аскетично, а торговать по – крупному. Аскетизм плюс идея! А идея проста: в одном доме - один парик, один медведь один чайник! Я совершенно не знаю, откуда у мистера Паралличини шикарный особняк в центре Синего леса, и откуда у многоуважаемой Че все эти дорогие ее сердцу коллекции! И меня не касается, почему на Сицилии в отдельных кругах до сих пор говорят: «Клянусь светлым именем нашей матери Тетки Черепахи, бывшей председательницы клуба любителей итальянской оперы!»

Завистник! – прошипела ему в лицо Че, - это была другая Тетка!

А зависть – это двигатель прогресса! – цинично ответил Фига.

Тетка Черепаха и сеньор Паралличини пылали, как две сверхновые звезды, а Фигурка, как черная дыра, продолжал поглощать их.

Итак, повторяю (я-то переживаю не за себя, у меня – то в Синем лесу приличный счет в приличном банке), надо торговать по – крупному, и не упитанными кроликами, а земельными участками!

Но, - возразил Пышка, - все земельные участки в нашем, а тем более – в Синем лесу, давно проданы.

Будем торговать земельными участками из Параллельного мира, - торжественно объявил Фигурка.

Но, - заволновался Пыш, - для перехода туда нужны особые свойства, которые есть только у Кролика.

Вот он и будет главным менеджером в моей компании «Инжир»! - ликовал Фигурка.

О, нет, - взмолилась раскрасневшаяся Тетка, – только не главным, недавно я предложила ему умножить 10кг. слив на 2 кг. сахара, он полчаса думал, что делать с нулем.

А где наш вкусный менеджер?! - пропел тенор, оглядывая гостиную блестящими черными глазами.

Зайка, отзовись, не покидай меня в этот скорбный вечер необоснованной критики! – причитала Че.

Друзья! Я слышу звук! – объявил Паралличини, уловив музыкальным слухом что-то.

Все собравшиеся умолкли. Из кухни доносилось: «Хры – хры – пиу, хры – хры – пиу…» Четыре шеи вытянулись в полукруглую кухонную дверь. Под оранжевым абажуром в широком кресле Тетки Черепахи, свернувшись калачиком, подложив уши под щеку и прикрывшись полосатым фартуком спал Кролик. Именно он издавал эти «хры – хры – пиу». Причем, на «пиу» у Кро подрагивала розовая заячья губа. Рядом стояла синяя с золотой росписью тарелка, на которой лежали очки и аккуратно порезанный лимон. В Волшебном лесу было не принято будить спящих, поэтому все на цыпочках отступили в гостиную. И какое же веселье началось в ней! К счастью для жителей Волшебного леса, они обладали короткой (девичьей) памятью.

Сейчас я исполню для вас свой новый романс, - объявил сеньор Паралличини, торжественно подняв короткие ручки и становясь под пальмочкой у черного рояля.

Тетка Че грациозно подобрала кимоно с драконами и уселась к белому роялю. Пышка видел ее профиль: нос загораживала круглая щека, сразу за которой нисходили один за другим подбородки. Пыш насчитал пять. Под ними бегали беленькие Теткины ручки в блистающих дорогих каменьях, как два царственных танцующих хомяка. Паралличини подпрыгнул в лаковых черных туфельках, выкатил атласную вишневую грудь и запел:

Умри, Коза!

Ты никогда не станешь Волком,

Ни Барсом, ни Лисой,

Но только чучелом над каминной полкой

В сторожке для охотников лесной!

Умри, Коза! и т.д.

Пока тенор пел свои вдохновенные строки восьмой раз, Пышка, как Гай Юлий Цезарь, выполнял несколько функций: левым ухом он слушал про «чучело» - именно так ставил ударение исполнитель; правым – принимал для анализа последнюю Фигуркину сплетню о том, что в лесу завелся кот – клептоман, таскающий у соседей кастрюльные крышки; глазами следил за монархическим танцем хомяков, а память Пышки напряженно пыталась выудить из глубин сознания, где же Пыш уже слышал этот прелестный озорной романс? Пышкин лоб стал похож на лист бумаги, зажеванный принтером. Но, увы, вспотевший юноша так и не смог этого вспомнить.

ЗНАКОМСТВО ТРЕТЬЕ,

в ходе которого выясняется, что к слову «джунгли» нет точной рифмы, и что книжный червь может прогрызть строго прямую норку.

Пышка проснулся в полночь от стука тысяч клювиков. Ему только что снились джунгли: на синем небе – красные, желтые и зеленые попугайчики, как голодные дятлы, стучали клювами по кокосам. Пыш смотрел на темное заплаканное окно, стук клювиков не прекращался, хотя попугаи остались в далеких жарких джунглях. И тут Пышка понял, что это стучит сердитый осенний дождь. Стучит по карнизам, стенам, стеклам, по деревьям, в двери, по крыше – везде. Поэт вылез из теплой постели, накинул плащ и вышел навстречу дождю. В голове Пыша созревал зародыш гениального стихотворения:

«От «абажура» и до «ящура»

Искал я рифму к слову «джунгли» …