Майор Пронин и тайны чёрной магии

Хотя учёные юристы и утверждают, что быстрота обеспечивает высокое качество предварительного следствия, разведчику не надо забывать умной старинной пословицы о том, что чем тише едешь, тем дальше будешь. За время своего безделья Евдокимов узнал больше, чем, если бы он не вылезал из прокуратуры. Затем он принял одно принципиально важное решение, так сказать методологическое решение, в правильности которого лично меня убедили долгие годы моей практики, но которое неопытный Евдокимов принял вследствие своей талантливости и в силу своих качеств советского человека. Он не стал торопиться и с наклеиванием какого – либо ярлыка, он ни к кому не относился предвзято, он стал выжидать, но это было не пассивное выжиданье – авось, что-нибудь да свалится на голову, а активное выжидание; он стал наблюдать не за теми, кого бы ему хотелось обвинить, кто казался ему подозрительным без особых на то оснований, а стал наблюдать – не наблюдает ли кто за ним самим? Это было самое остроумное решение вопроса. Человек, совершивший преступление, никогда не чувствует себя спокойно, всегда ждёт за собой наблюдения и, естественно, стремится себя обезопасить, поэтому, пусть очень осторожно, очень незаметно, но наблюдает за теми, от кого ему грозит опасность. Прибытков за Евдокимовым не следил, он вообще ничем не интересовался, если он и интересовался чем-нибудь, то только своей непосредственной работой. Когда я разговаривал с Прибытковым и поверил в его невиновность, я сказал ему, что он должен за себя бороться. Другой бы немедленно воспользовался этими словами и принялся бы писать всякие заявления и жалобы, почувствовав расположение, пришёл бы ко мне, стал бы собирать всевозможные характеристики. Что ж, это было бы естественно, а преступник стал бы действовать так обязательно, – правда, он мог привлечь к себе излишнее внимание, напомнив о своих старых делах, если таковые у него были, но у преступника после разговора со мной другого выхода не оставалось, а Прибытков стал бороться за себя наилучшим для советского человека способом. Он, правда, написал какое-то заявление, но на этом и успокоился; он с прежней ожесточённостью принялся заниматься непосредственной работой. Благополучие МТС было для него важнее собственного благополучия, он не бумажки сочинял по поводу себя, а с утра до ночи пропадал в мастерских на работе. Это побудило Евдокимова, не только в силу служебной заинтересованности, а потому что он настоящий советский деятель и болеет за всех советских людей, обеспокоиться об ускорении проверки старого дела Прибыткова. Желание выгородить, а не погубить человека принесло свои результаты, реабилитация Прибыткова по старому делу рассеяла подозрение и в связи с новым обвинением, стало очевидно, что Прибыткову не из-за чего было убивать Савельева. Но ещё задолго до его реабилитации Евдокимов убедился, что Прибытков им не интересуется. Но кто-то, несомненно, очень интересовался Прибытковым. Об этом свидетельствовала анонимка. Кто-то знал, что Прибытков убил Савельева или хотел, чтобы Прибыткова сочли убийцей Савельева. Поэтому Евдокимов продолжал вести наблюдение за Прибытковым, интересуясь не Прибытковым, а теми, кто интересуется Прибытковым. Как показалось Евдокимову, – только всего-навсего показалось – несколько повышенный интерес к Прибыткову проявляет ночной сторож райпищепромкомбината Лещенко, хотя это могло быть простой случайностью. Во всяком случае, вместо того, чтобы безмятежно дремать у своего склада сторож ночью нет – нет, да и прогуливался вдоль улицы, неизменно посматривая, а то и заглядывая в окна к Прибыткову. Он обрёк Прибыткова на гибель и с вожделением, исподтишка наблюдал за своей жертвой. Этого Евдокимов, разумеется, не знал. Почему же Лещенко избрал жертвой своего оговора именно Прибыткова? Прежде всего, ему нужно было вообще кого-то оговорить. Слух о том, что Савельев отравлен, пополз по станице; Лещенко же о том, что причина смерти известна врачам, а, следовательно, и всяким властям, узнал непосредственно от жены Савельева. А раз стало известно, что Савельев отравлен, возникла опасность, что будут искать виновника его смерти и, чем чёрт не шутит, доберутся прямиком до Лещенко. Поэтому Лещенко был заинтересован в том, чтобы кого-нибудь оговорить и отвлечь от себя внимание. Выбор на Прибыткова пал, потому что Прибытков и до того пользовался нерасположением и, во всяком случае, не пользовался доверием местных властей, – здесь действовал правильный психологический расчёт: вали на того, кто уже чем-нибудь замаран, поверят, мол, всему. Так поначалу и случилось. Ну, а кроме того, Прибытков, по существу, был настоящим советским человеком и врагу советской власти он был, разумеется, не по нутру. Матвеев вследствие своей примитивной эмоциональности и дурного политического воспитания пошёл у Лещенко на поводу и арестовал Прибыткова, чем Лещенко был, вероятно, очень доволен. Но Прибыткова почему-то выпустили. Это обеспокоило Лещенко, и он снова принялся кружить возле Прибыткова. Лещенко не отступал от того, что задумал. Может быть, ему показалось, что Евдокимов заметил его возле дома Прибыткова, может быть, заметив, что Евдокимов наблюдает за Прибытковым, Лещенко решил подойти к Евдокимову для того, чтобы окончательно убедить его в том, в чём он, вероятно, был уже, по мнению Лещенко, убежден, так как иначе не следил бы за Прибытковым, – он хотел нацелить Евдокимова так же, как нацелил Матвеева, и отвести отвлечь от себя подозрения, если Евдокимов что-либо заметил. Но, как говорится, где тонко, там и рвётся.