Майор Вихрь

«Совещание в полевом штабе Гиммлера 12 мая 1944 года было прервано в связи с вызовом рейхсфюрера СС к Гитлеру. Однако часть вопросов, включенных в повестку совещания, была уже обсуждена. Вопрос о переводе партийных руководителей Восточной Пруссии на нелегальное положение в связи с возможным наступлением русских войск был оставлен до следующего совещания, которое Гиммлер назначил на 24 мая.

Был обсужден вопрос о судьбе крупнейших центров славянской культуры. Ниже следует запись беседы по этому вопросу.

«Гиммлер. Одной из наших серьезных ошибок — я убежден в этом — было крайне либеральное отношение к славянам. Лучшим решением славянского вопроса было бы калькирование, несколько, правда, исправленное, еврейского вопроса. К сожалению, мои доводы не были приняты во внимание, победила точка зрения Розенберга.

Кальтенбруннер. Я глубоко убежден, что хорошее предложение никогда не поздно провести в жизнь.

Гиммлер. Дорогой Кальтенбруннер, благими намерениями вымощена дорога в ад. Хотя, впрочем, я согласен с вами. Но если бы мы начали активное, энергическое решение славянского вопроса два года тому назад, нам бы сейчас не приходилось готовить себя к уходу в подполье. Давайте трезво смотреть на вещи. Теперь мы обязаны концентрировать наши усилия с тем, чтобы постараться решить в максимально короткий срок то, что не было до сих пор решено.

Кальтенбруннер. Я думаю, наши предложения о полном уничтожении очагов исторического панславизма — Кракова, Праги, Братиславы, Варшавы и других подобных им центров — наложат определенную печать даже на возможное — я беру крайний случай — возрождение этой расы. По своей природе славянин не просто туп, но и сентиментален. Вид пепелищ будет соответствующим образом формировать будущие поколения славян. Крушение очагов исторической культуры есть форма крушения духа нации.

Гиммлер. Это все очень красиво. Однако армия не согласится на немедленное уничтожение всех подготовленных вами по проекту центров. Армия не может воевать в пустыне. Вопрос, если мы думаем его решить согласованно, вероятно, может ставиться таким образом, что уничтожение центров панславизма должно быть непреложно проведено в жизнь либо после нашей окончательной победы, либо на худой конец в последние дни перед отступлением армии из перечисленных вами городов.

Бройтигам. Стоило бы продумать вопрос об эвакуации части наиболее ценных исторических памятников.

Кальтенбруннер. Бройтигам, мне смешно вас слушать. Вы дипломат, а несете чушь. Кому нужны эти самые наиболее ценные памятники?

Гиммлер. Определенный резон в предложении Бройтигама есть. Но к этому пункту мы вернемся на следующей неделе. К сожалению, мне надо покинуть вас, друзья. Итак, Кальтенбруннер, свяжитесь с Кейтелем или Йодлем, по-видимому, лучше с Йодлем, он умный политик, хотя и генерал. Обговорите с ним частности и детали. Выделите несколько наиболее крупных центров. Я согласен с вами: Краков, Прага, Братислава...

Кальтенбруннер. Братислава — чудесный город, в окрестностях прекрасная охота на коз.

Гиммлер. Перестаньте перебивать меня, Кальтенбруннер, что за дикая манера!

Кальтенбруннер. Все-таки Братислава — пока что столица дружественного нам словацкого государства.

Гиммлер. Порой я не знаю, как реагировать на ваши умозаключения: то ли смеяться, то ли бранить вас. Я порву листок соглашения со Словакией в тот час, когда мне это будет выгодно. Не думаете ли вы, что договор со славянами — любой их государственной формой — может быть серьезным?

Кальтенбруннер. Итак, мне нужно получить принципиальное согласие армии на акцию по уничтожению этих центров?

Гиммлер. Да, обязательно, а то они в генштабе поднимут визг. К чему нам лишняя склока? Мы все смертельно устали от склок. До свидания, друзья...

Бройтигам. Всего хорошего, господин рейхсфюрер.

Кальтенбруннер. До свидания, Генрих, вы забыли свое перо.

Гиммлер. Благодарю, я очень к нему привык. Швейцария делает великолепные перья, молодцы. «Монблан» — это во всех смыслах высокая фирма...»

Как мне стало известно, Кальтенбруннер уже договорился с Йодлем о совместной (гестапо, СС, СД и армия) акции по уничтожению крупнейших центров славянской культуры. Все дальнейшие решения по этому вопросу постараюсь передать в Берне. Подробности, явки и пароль обговорите через связь.

Максим Исаев.

Берлин, 19 мая 1944 года».