Майор Вихрь

Он поднялся, и Борман почувствовал, как у него екнуло сердце: Гитлер был сгорбленный, нога волочилась, правая рука тряслась, а на лице замерла виноватая, жалкая улыбка.

— Между прочим, — сказал Гитлер. — Заукель как-то рассказывал мне занятную историю... Большинство русских девиц, которых привозили в Германию на работу, при медицинском осмотре оказывались невинными. Одна из форм варварства — хранить невинность. Это же так плохо сказывается на нервной системе... Ну хорошо... Хорошо... Итак, фильм...

Вихрь держал оборону два часа. Он был ранен в грудь, в живот и в обе ноги. Аня лежала рядом с ним без сознания, лицо белое-белое, спокойное, без единой морщинки, очень спокойное и красивое. Седой катался по снегу, и вокруг него было красно: осколком мины ему оторвало руку у самого плеча. Тромпчинскому осколком выбило глаз. Остальные все были убиты, а эсэсовцы наседали со всех сторон. Вихрь понимал, что ему не удержаться, потому что снег уже казался ему розовым; нет, не розовым, а черным; нет, не черным, он казался ему песчаной отмелью на Оке; нет, он казался ему снегом, белым, колючим снегом, и он снова стрелял и стрелял — короткими, точными очередями. А потом короткий толчок в шею — и он перестал видеть и чувствовать. И перестал стрелять.

Но в это время эсэсовцы обратились в бегство — по шоссе неслись русские танки.

Председатель имперского суда вошел в зал со свитой — в черных мантиях, черные четырехугольные шапочки, имперская эмблема на груди. Все поднялись. Трауб встать не мог: его подняли под руки два полицейских.

— Хайль Гитлер! — крикнул председатель.

Голос его был гулок, изо рта вылетело облачко белого пара: в народном суде Третьего рейха перестали топить.

— За измену родине, за передачу врагу секретных планов командования Трауб приговаривается к смертной казни.

Шестнадцатого апреля 1945 года Трауб был гильотинирован.

В Праге моросил дождь. Влтава возле Карлова моста пенилась, зло кричали чайки, метались над водой, присаживались на мгновение и снова взмывали в низкое, серое, взлохмаченное небо.

Коля сидел в номере у Берга и слушал радио. Говорила Москва. Сквозь треск и писк шел сюда голос Родины. Коля то и дело подбегал к двери: слушал шаги, не идет ли кто по коридору. Берг жил в гостинице вместе с офицерами СД и гестапо. Здесь Москву никто не слушал, считая это непатриотичным.

Возвращаясь от двери к приемнику, Коля замер, потому что явственно услыхал Левитана.

— За образцовое выполнение заданий командования в борьбе с немецко-фашистскими захватчиками и проявленные при этом отвагу и мужество майор Леонов Андрей Федорович и младший лейтенант Лебедева Евгения Сергеевна награждены орденом Ленина посмертно...

Коля шел по вечерней Праге. В лицо ему бил ветер с дождем. Дождь был теплый, весенний и казался Коле соленым, как морские брызги. По городу ползли танки, и через приемники передавали нацистские марши. Бравурная музыка грохотала в пустом городе: наступил комендантский час, пражанам на улицы выходить запрещалось.

Возле гостиницы «Адлон» Коля остановился и начал сосредоточенно прочитывать объявления командования, наклеенные на шершавую серую стену. Он сейчас не видел ни стены, ни приказов, он сейчас вообще ничего не видел и не слышал, кроме одного последнего слова — «посмертно». Он еще как-то не мог до конца понять это слово, он не мог представить Вихря и Анюту убитыми; он был скован одной мыслью и поэтому не сразу увидел офицера СД, который прохаживался возле входа в офицерский отель, зажав в руке два кулечка с жареной, хрустящей картошкой. Офицер СД остановился возле Коли и спросил:

— У вас нет с собой зажигалки? В моей бензин кончился...

Коля обернулся, козырнул офицеру и протянул ему зажигалку. Тот прикурил, глубоко затянулся и сказал:

— В Праге все дождь, дождь... Когда же солнце?

Коля медленно ответил словами своего отзыва:

— Рано или поздно погода улучшится... Я верю, что скоро будет солнце...

Офицер в форме СД чуть улыбнулся и протянул Коле зажигалку.

— Спасибо, — сказал он, — вы меня выручили... Я только-только прилетел сюда, совсем не знаю города. Может быть, вы согласитесь стать моим гидом на сегодняшний вечер?

— Почту за честь, группенфюрер, — ответил Коля, и они медленно пошли по ночной Праге.

По-прежнему лил дождь. Танковая колонна прошла. Было тихо. Шаги гулко ударялись в напряженные и настороженные спины домов.

— Завтра в это же время, — тихо сказал офицер в форме СД, — возле Карлова моста вас будут ждать три человека из подполья. Пароль наш. Отзыв тот же...

Прага — Берлин — Краков

1964–1965