Майорат

В бурную осеннюю ночь 1760 года всю челядь Р…ттена пробудил ужасающий удар; казалось, обширный замок рушится, превращаясь в груду развалин. В мгновение ока все повскакали с постелей, зажгли свечи, запыхавшийся дворецкий с помертвевшим от испуга и ужаса лицом прибежал с ключами; но каково было удивление всех, когда среди мертвой тишины, в которой жутким эхом отзывался каждый шаг и разносился визгливый скрип с трудом отпираемых замков, прошли по неповрежденным коридорам и залам. Нигде не заметно было ни малейшего разрушения. Мрачное предчувствие зародилось в душе старого дворецкого. Он поднялся наверх в большую рыцарскую залу, где рядом, в боковом покое, обыкновенно спал Родерих фон Р., когда занимался астрономическими наблюдениями. Между дверями этого покоя и другого, соседнего с ним, была проделана дверца; через нее тесным переходом попадали прямо в астрономическую башню. Но едва Даниель (так звали дворецкого) отворил эту дверцу, как буря с отвратительным воем и свистом засыпала его щебнем и мусором, так что он в ужасе отпрянул и, выронив подсвечник, отчего все свечи с треском погасли, громко вскричал: «Боже праведный! Барона задавило!» В ту же минуту послышались жалобные вопли, доносившиеся из опочивальни барона. Даниель застал там всех остальных слуг, собравшихся вокруг тела своего господина. Они нашли его сидящим в большом изукрашенном резьбой кресле, одетым тщательно и богаче обыкновенного, со спокойной серьезностью на неповрежденном лице, словно он отдыхал после важных трудов. Но то была смерть, в которой он обрел успокоение. Когда занялся день, увидели, что верх башни обвалился; большие каменные плиты проломили потолок и пол астрономической обсерватории и вместе с толстыми балками с удвоенной силой рухнули на нижние своды, пробили их, увлекая за собой часть замковой стены и узкой лестницы. Из залы нельзя было ступить ни шагу за маленькую дверцу, не подвергая себя опасности провалиться в пропасть, по крайней мере на восемьдесят футов.

Старый барон предвидел свою смерть почти час в час и известил о том своих сыновей. И вот уже на другой день в Р…зиттен прибыл старший его сын, а тем самым владелец майората барон Вольфганг фон Р. Получив роковое письмо и полагаясь на предчувствие своего старого отца, он тотчас покинул Вену, где как раз находился, путешествуя, и поспешил в Р…зиттен.

Дворецкий обил черной материей большую залу и положил старого барона в том самом платье, в каком он был найден, на великолепную парадную постель, расставив вокруг высокие серебряные подсвечники с горящими свечами. Вольфганг безмолвно взошел по лестнице, вступил в залу и остановился возле тела отца. Так стоял он, скрестив руки на груди, и, насупив брови, мрачно и оцепенело смотрел на бледное лицо отца. Он был похож на статую, ни единой слезы не проронили его очи. Наконец он почти судорожно простер к мертвецу дрожащую правую руку и глухо пробормотал: «Неужто звезды принудили тебя сделать несчастным сына, которого ты так любил?» Заложив руки за спину и отступив несколько назад, барон возвел очи и, смягчив голос, почти растроганно сказал: «Бедный обманутый старик! Вот и кончился масленичный карнавал с его мишурными обольщениями. Теперь ты познаешь, что здешнее скудно отмеренное нам достояние не имеет ничего общего с надзвездным миром. Какая воля, какая сила простирает свою власть за гробом?» — Барон умолк на несколько секунд, потом вскричал с горячностью: «Нет, нет, ни единой крупицы своего земного счастья, на которое ты посягаешь, я не отдам в угоду твоему упрямству», — и с этими словами он вынул из кармана сложенную бумагу и, взяв ее двумя перстами, высоко поднял к стоявшей у изголовья покойника горящей свече. Занявшись от свечи, бумага ярко вспыхнула, и, когда отблеск пламени затрепетал на лице умершего, казалось, мускулы его зашевелились и старик беззвучно вымолвил какие-то слова, так что стоявших поодаль слуг объяли страх и оторопь. Барон спокойно кончил свое дело и тщательно затоптал последний клочок бумаги, который уронил горящим на пол. Потом еще раз бросил на отца мрачный взор и торопливыми шагами вышел из залы.

На следующий день Даниель доложил барону о недавнем обвале башни и с чрезвычайным многословием описал, как все обстояло в ту ночь, когда опочил его блаженной памяти старый господин, заключив тем, что было бы весьма уместно тотчас же приступить к восстановлению башни, ибо когда она еще больше разрушится, то весь замок, хотя и не обвалится, но может потерпеть большое повреждение.