Майская ночь, или Утопленницы

— Лера, — сказал я, осторожно откашлявшись. — А в чем все-таки смысл нашей работы?

Пожала голыми плечами, покосилась на меня удивленно.

— Ну а в чем смысл любой работы? В том, что деньги платят.

— Да нет… Зачем это нам — понятно. А вот им это зачем?

— Лохматым?

— Ну да…

— А мода такая, — не задумываясь ответила Лера. Такое впечатление, что она вообще никогда не задумывалась, отвечая. — На Земле все по япошкам тащатся, а тут по андроидам… Сами-то они их делать не умеют!

Резонно. Но как-то, знаете, оскорбительно. Выходит, мы здесь в роли механических игрушек. Те же тамагочи, только наоборот… А с другой стороны, чего бы ты хотел, Володенька Турухин? С самого начала русским тебе языком было сказано, что это за работа…

Лера тем временем ухватила меня за локоть и повлекла дальше, в отступающую перед нами мглу. Смотреть, как лицензионного муштруют.

— Сколько тебе платить обещали?

— Пять тысяч в день.

— А чего так мало?

— Н-ну… кризис…

— У вас там еще кризис? — удивилась Лера. — Я думала, он кончился давно…

— Ага, кончился!.. А тебе сколько платят?

— Коммерческая тайна, — самодовольно отозвалась она.

По-моему, соседка надо мной просто издевалась…

Впереди на манер северного сияния проклюнулись, шевельнулись белесые пятна. Подобно ртутным каплям сползлись воедино и образовали огромный силуэт питекантропа. Лицензионный андроид! Больше некому. Тот в спящем режиме, а этот гуляет.

— Нарвались… — услышал я свистящий Лерин шепот. — Навстречу прется… Значит, так! Морду — ящиком, и расходимся по касательной…

Я сделал морду ящиком и, приняв выправку, двинулся по касательной. Краем глаза успел ухватить механическую тварь, прошедшую от меня в каких-нибудь пяти-шести шагах. Белесую, гладкую, чуткую.

Боже, как я их ненавижу!

Глава 7. Разоблачены

Иногда мне кажется, что жизнь понять нельзя — к ней можно лишь привыкнуть. Скажем, когда-то Земля была плоская, потом стала округлая. И то и другое совершенно невразумительно, но… привыкли же!

Вот и я вроде бы помаленьку начинаю привыкать. Травяная зелень и желтизна одуванчиков снятся все реже. Временами происходящее представляется мне справедливым: серенькая была у тебя жизнь, Володенька Турухин, и мысли серенькие, и поступки — так с чего ты решил, что достоин ярких весенних красок? Здесь тебе самое место, здесь ты гармонично сочетаешься с окружающим. Блеклое пятно среди блеклых пятен. Другого бы подобные мысли убили, а меня, как ни странно, дисциплинируют.

Мертвенный плотно облегающий пейзажик (он же интерьерчик) по-прежнему уныл, но не вызывает уже приступов клаустрофобии, смысл ежедневных (еженощных) Мымриных сумасбродств остается загадочным, однако, прекрати она меня гонять, чувствую, что-то из жизни уйдет.

Если на то пошло, знавал я затейниц и покруче. Работал, помнится, под началом некоей Альбины Трофимовны. Вот колготная была! Суеверна — до ужаса. Прикажет, отменит, опять прикажет… То звезды не так сошлись, то зеркало треснуло. А усомнишься вслух в какой-либо примете — считай, уволен. По другому, конечно, поводу, но уволен…

Как хотите, а было у ней что-то общее с Мымрой…

Но кто меня по-настоящему восхищает, так это Лера! Нет-нет, чисто по-человечески, не как женщина. Выдержать здесь четыре месяца и не утратить при этом легкости характера…

— Подумаешь, четыре! — пренебрежительно говорит она. — Вот отпашу полтора года, куплю себе островок в Тихом океане, построю виллу…

Мне вновь становится жаль ее. Я не верю в будущие виллы, я иногда не верю даже в Тихий океан. А Лера, похоже, себя не жалеет — она себя любит, умница.

— Там цунами, — предостерегаю я.

— С подвалом виллу, — не задумываясь уточняет Лера. — Схлынет — вылезу…

— Почему именно в Тихом?

— А там не достанут… — Голос ее становится пугающе таинственным. — Ты думаешь, как я сюда попала-то? Повелся на меня криминальный авторитет, глава мафии… Ревни-ивый…

В прошлый раз она, помнится, рассказывала, будто нечаянно раскрыла государственную тайну. А где от ФСБ спрячешься? Только здесь…

Свежий воздух почти недвижен. Сизый волосяной дымок Лериной сигареты что хочет, то и вытворяет. И вьются вокруг, словно мыльные пузыри, медузы. Романтика… А с другой стороны, странно. Надо мной никогда не вьются, а над Лерой — всю дорогу.

— Лера, а как же вас сюда взяли? Вы же курите…

— А!.. — беззаботно отмахивается она. — Соврала, что не курю, а он поверил…

— Кто?

— Обмылок.

— Вас что, сам Обмылок вербовал? Без посредников?

Валерия сосредоточенно гасит окурок в крохотной пепельнице и закрывает крышечку. Пепельница не здешняя — земная, я такую у одной нашей сотрудницы видел.

— Да у нас с ним, можно сказать, роман был… — с затаенной грустью признается Лера.

— С Обмылком?! Он же в скафандре!

— Это он при вас в скафандре, — снисходительно роняет она.

Я шалею. Разумеется, не верю ни единому ее слову, но становится любопытно.

— Как он выглядит?

— Красив, — убежденно говорит Лера. — Дьявольски красив. Волосы нежные, мягкие…

— Волосы?!

— Ну да… — нисколько не смутившись, подтверждает она. — Волосы. А в чем дело?

— Мне сказали, андроиды — точная копия изготовителей.

— И что из этого?