Майский цветок

Впрочемъ, въ старую лачугу, гдѣ онъ жилъ съ Росаріей и гдѣ постоянно происходили ссоры и раздавались грубости и удары, счастливый исходъ этого путешествія не внесъ ни малѣйшаго достатка. Бѣдная женщина по-прежнему носила каждое утро свою ношу рыбы въ Валенсію, часто даже въ Торренто или въ Бетеро, всегда пѣшкомъ, ради экономіи; а когда время было неблагопріятно для продажи, она проводила дни въ своей дырѣ, наединѣ со своимъ горемъ и бѣдностью. Зато ея милый Антоніо ходилъ гоголемъ больше прежняго: щеголялъ въ новомъ платьѣ, всегда съ пригоршнею дуро въ карманѣ, и все время торчалъ въ кофейнѣ, если только не уходилъ съ товарищами въ городъ, чтобы рискнуть нѣсколькими песетами въ игорномъ притонѣ или затѣять ссору въ рыбацкомъ кварталѣ. Тѣмъ не менѣе, при встрѣчахъ съ дядей, чтобы не утратить своего права быть назойливымъ, онъ напоминалъ ему о той маленькой должности на работахъ въ портѣ, которой домогался, когда былъ бѣденъ.

Онъ съ наслажденіемъ купался въ этомъ временномъ изобиліи, напоминавшемъ ему счастливое время послѣ свадьбы; и по своей вѣчной непр6дусмотрительности, по циничномуилегкомыслію, привлекавшему къ нему женщинъ, онъ не раздумывалъ о томъ, что скоро наступитъ конецъ деньгамъ, даннымъ ему братомъ, этой маленькой суммѣ, которая давно бы уже изсякла, если бы товарищи въ свою очередь не угощали его и если бы ему не везло въ игрѣ. Онъ возвращался въ свою лачугу поздно ночью и ложился въ дурномъ настроеніи, ругаясь сквозь зубы и готовый отвѣтить пощечинами на малѣйшее замѣчаніе Росаріи.

Иногда послѣдняя не видала его по два и по три дня; зато его видѣли каждую минуту у Ректора; и, если не было Паскуало, то онъ усаживался въ кухнѣ, около Долоресъ, выслушивая съ опущенной головой и съ покорнымъ видомъ упреки, которые обращала къ нему невѣстка за дурное поведеніе. Когда Ректоръ заставалъ эти выговоры, онъ принимался восхвалять здравый смыслъ своей жены. «Ну да, Боже мой! Долоресъ говоритъ ему все это потому, что очень его любитъ, и потому, что она женщина разумная, которая не можетъ терпѣть, чтобы ея деверь дѣлалъ такія глупости и давалъ столько поводовъ къ злословію». И добродушный мужъ, наконецъ, умилялся, слушая проповѣди своей Долоресъ, «умной женщины, настоящей матери для этого немного тронутаго парня».

Чѣмъ ближе подходили къ концу деньги у Антоніо, тѣмъ чаще посѣщалъ онъ своего брата. Однако, онъ сумѣлъ воспользоваться этими материнскими совѣтами; и, чтобы не дать людямъ болтать, онъ довольно часто ходилъ вмѣстѣ съ Паскуало въ сараи конопатчиковъ и притворялся заинтересованнымъ постройкой этого гигантскаго кузова, бока котораго мало по малу прикрывались и стройныя очертанія котораго уже обозначались подъ молотками, вилами и топорами, безпрерывно работавшими надъ его отдѣлкой.

Наступило лѣто. Часть взморья между каналомъ газоваго завода и гаванью, заброшенная весь остальной годъ, кипѣла оживленіемъ временнаго лагеря. Тропическая жара гнала весь городъ на этотъ берегъ, гдѣ воздвигался настоящій импровизированный городокъ. У волнующагося моря выстроились правильными рядами украшенныя разноцвѣтными флагами купальныя будки изъ крашеннаго холста сь тростниковыми крышами и съ самыми причудливыми названіями. Во избѣжаніе ошибокъ при нахожденіи будокъ, онѣ были увѣнчаны, какъ бы живописными вывѣсками, паяцами, маріонетками и маленькими лодочками. Предвидя аппетитъ, который долженъ былъ возбудиться морскимъ воздухомъ, позади разбросались харчевни; однѣ съ большими претензіями, съ лѣстницами и терассами, – все непрочное, какъ театральныя декораціи; но недостатки постройки и тайны кухни были прикрыты громкими названіями: Ресторанъ Парижъ, гостиница Хорошаго Вкуса; а рядомъ съ этоми чопорными лабораторіями лѣтней гастрономіи, – другія, мѣстные старые кабачки съ рогожными навѣсами, хромыми столами, стеклянными графинами на нихъ и сь печами наружи, вывѣшивали съ гордостью свои объявленія, забавныя по орѳографіи; и съ Иванова дня до половины сентября каждый день подавали улитокъ подъ соусомъ.

Посреди этого эфемернаго города, который долженъ былъ, какъ дымъ, исчезнуть при первомъ дуновеніи осени, неслись «трамы» и поѣзда, свистя, прежде, чѣмъ раздавить; спѣшили тартаны, развѣвая свои красныя занавѣски, точно знамена шаловливаго веселья; всю ночь кипѣла толпа, жужжа, какъ осы въ гнѣздѣ, причемъ сливались въ общій гулъ выкрики пирожницъ, завываніе шарманокъ, визгъ гитаръ, щелканье кастаньетами и рѣзкіе гнусливые звуки гармоникъ: подъ эту музыку плясали господа съ усами колечкомъ и въ бѣлыхъ блузахъ, почтениыя личности, которыя, взявъ ванну не снаружи, а внутрь, возвращались въ Валенсію въ самомъ подходящемъ настроеніи, чтобы побиться на ножахъ или дать пару пощечинъ первому встрѣчному чиновнику.

По ту сторону канала, постоянные жители взморья смотрѣли на это веселое нашествіе, но не смѣшивались съ нимъ. «Надо же людямъ повеселиться!» Это время года являлось какъ бы тучной дойною коровой, которую судьба посылала кабаньяльцамъ, чтобы надоеннаго хватило имъ на цѣлый годъ.