Маисовый колос

Первый из них был человек лет сорока восьми, высокий и плотный. Мясистые, красные щеки, сжатые губы, высокий, но узкий лоб, маленькие глаза под тяжелыми веками и щетинистыми, сдвинутыми бровями, — все это представляло очень непривлекательное целое. Субъект этот был одет в широкие черные суконные панталоны и в вишневого цвета камзол; шею его обвивал черный шелковый галстук, а на голове красовалась соломенная шляпа с такими широкими полями, что они могли закрыть половину лица, если бы не были в эту минуту загнуты на самый лоб.

Остальные трое были молодые люди от двадцати пяти до тридцати лет, причем двое из них обращали на себя внимание бледностью и утомленностью лица; все они поспешно писали.

Человек в шляпе просматривал лежавшую перед ним груду писем.

В одном из углов залы сидел маленький сутуловатый старичок лет семидесяти слишком, с изможденным желтым лицом, на которое в беспорядке падали пряди длинных белых волос. Костлявая фигура старика была облачена в старый красный военный мундир с растрепанными потертыми эполетами, из которых одна съехала на грудь, а другая — на спину. Красный шелковый, до невозможности заношенный и засаленный пояс придерживал на боку крошечную шпаженку, походившую более на детскую игрушку, нежели на оружие. Обтрепанные внизу панталоны, давно потерявшие всякий цвет, и сапоги, сплошь покрытые грязью, довершали костюм этого человека, который только тем и проявлял свое существование, что то и дело клевал носом, борясь с одолевавшей его дремотой.

В противоположном от него углу, свернувшись в клубок, прямо на полу, спал мулат в монашеской рясе. По временам он сладко всхрапывал. Этим только и нарушалась царившая в комнате мертвая тишина.

Наконец один из писавших поднял голову и воткнул перо в чернильницу.

— Кончили? — спросил человек в шляпе.

— Кончил, ваше превосходительство, — почтительно отвечал молодой человек.

— Прочтите, что вы написали.

— Извольте слушать ваше превосходительство. «В провинции Тукуман: Марко Авелланеда, Хосе Торрибио дель Корро, Пьедрабуэна, Хосе Коламбрес. В провинции Салта: Торрибио Тедин, Хуан Франциско Вальдес, Бериабэ Лопес, Сола».

— Разве нет больше?

— Нет, ваше превосходительство. Это имена всех тех гнусных унитариев, которые седьмого и десятого апреля подписали в Тукумане известные документы, а также тех, которые подписались тринадцатого того же месяца в Сальте под этими документами.

— То есть те документы, в которых они отказываются признавать меня губернатором Буэнос-Айреса и которыми отнимают у меня мои права на внешние сношения, — со злой улыбкой пояснил самому себе человек в шляпе, величаемый превосходительством.

Это был генерал дон Хуан Мануэль Розас, диктатор Аргентинской республики.

— Прочтите мне извлечение из сегодняшних сообщений, — приказал он минуту спустя.

Секретарь начал читать следующую, составленную им, выписку:

— «Из Риохи от пятнадцатого апреля сообщают, что изменники Брисуэла — так называемый губернатор, — и Франциско Эрсильбенгоа — так называемый секретарь, — в сообществе с Хуаном Антонио Кармона и Лоренсо Антонио Бланко — так называемыми президентом и секретарем собрания, — готовятся издать постановление о непризнании губернатором Буэнос-Айреса и уполномоченным на внешние сношения великого реставрадора законов, превосходительнейшего бригадира дона Хуана Мануэля де Розаса; подстрекателем к этому злостному деянию является гнусный унитарий Марко Авелланеда, так называемый председатель Северной Лиги...»

— Брисуэла! Эрсильбенгоа! Кармона! Бланко! — повторил Розас, неподвижно устремив сверкающие глаза на красную скатерть, как бы желая раскаленным железом выжечь в своей памяти эти имена. — Продолжайте! — резко крикнул он после непродолжительной паузы.

— «Из Катамарки, от шестнадцатого апреля, сообщают, — продолжал секретарь, — что гнусный унитарий Антонио Дульсе — так называемый председатель собрания — и Хосе Кубас — так называемый губернатор — готовятся издать постановление о признании изменником отечества великого реставрадора законов, губернатора и генерал-капитана провинции Буэнос-Айрес, превосходительнейшего бригадира дона Хуана Мануэля де Розаса...»

— Я им покажу такие дульсы, которые им покажутся очень горькими! — воскликнул Розас, судорожно сжимая пальцы правой руки и раздувая ноздри, как дикий зверь. — Ну-ка, — обратился он к другому секретарю, — покажите мне акт Жужуя от тринадцатого апреля... Так!.. Теперь прочтите мне имена лиц, подписавших этот акт.

Второй секретарь прочел несколько десятков из наиболее благородных и славных в стране имен, между тем как Розас сам записывал эти имена на документе, который держал в руке.

— Хорошо, — продолжал он, отдавая секретарю этот документ обратно. — А под какой рубрикой запишете вы это в книгу?

— Под рубрикой: «Сообщения из провинций, подпавших под власть унитариев», ваше превосходительство, как вы приказывали.

— Я так никогда не приказывал!.. Повторите заглавие рубрики.

— «Сообщения из провинций, подпавших под власть изменников-унитариев», — повторил молодой человек, бледнея до синевы.