Маисовый колос

— Что с вами, ваше преподобие? — спокойно проговорил диктатор. — Я только нашел нужным разбудить вас, потому что опять являются гости. Потрудитесь сесть рядом с человеком, который сейчас пожалует сюда, и обнимите его, когда он поднимется, чтобы уйти.

Мулат с секунду пытливо смотрел в бесстрастное лицо Розаса, затем с плохо скрытым неудовольствием кивнул головой.

Розас сел на свое прежнее место.

Явился Корвалан.

— Англичанин приехал? — спросил Розас, не дав старику разинуть рот для доклада.

— Приехал, ваше превосходительство.

— Что он делал, когда вы явились к нему?

— Собирался лечь спать.

— Он не заставил вас ждать?

— Нет, ваше превосходительство.

— Что же этот... еретик очень удивился?

— Кажется, да...

— Кажется! На кой же черт у вас во лбу имеются глаза, если вам только кажется, а не видится наверняка!.. Расспрашивал он вас о чем-нибудь?

— Нет. Как только я выразил ему желание вашего превосходительства, он позвонил и приказал оседлать ему лошадь.

— Ну, пусть он войдет.

Новая личность, которую мы готовимся представить читателям, принадлежала к числу тех узкоэгоистичных представителей британской политики, какие встречаются во всех странах мира; но, по недобросовестному отношению к своим обязанностям и по отсутствию всякого человеческого достоинства, эта личность могла занимать свой высокий и ответственный пост именно только в обществе, управляемом каким-нибудь Розасом, т. е. исключительно только в Буэнос-Айресе и то лишь в описываемую нами эпоху.

Сэр Вальтер Спринг, британский уполномоченный при аргентинском правительстве, сумел добиться от Розаса того, в чем последний упорно отказывал его предшественнику, сэру Гамильтону, то есть заключения договора относительно уничтожения рабства, и этот успех расположил английского представителя в пользу диктатора. Первоначальное чувство симпатии Спринга к этому страшному человеку понемногу превратилось в безграничную преданность.

Розас со своей стороны вполне доверял сэру Вальтеру Спрингу, другими словами, диктатор убедился в том, что Спринг, как и все люди, лично знавшие характер Розаса, очарован внушаемым им страхом. Когда Розасу являлось желание повернуть кверху дном всю европейскую политику, он знал, что сэр Вальтер будет послушным орудием в его руках, и рассчитывал на него так же, как на кинжалы своих масгорковцев, когда ему нужно было принести кого-нибудь в жертву своему ненасытному честолюбию.

Сэр Вальтер Спринг был человеком лет шестидесяти, маленький, худенький, с широким лысым лбом, породистым лицом и маленькими голубыми, очень умными и проницательными глазами. Обыкновенно он был бледен, но в тот момент, когда он входил к Розасу, его лицо и веки глаз были красны.

Черный костюм его отличался строгим вкусом и полной корректностью.

— Пожалуйте, сеньор Спринг, — произнес Розас, вставая, но не двигаясь с места, когда увидал появившегося в дверях англичанина.

— Честь имею явиться по вашему приглашению, ваше превосходительство, — ответил сэр Вальтер, вежливо, но сдержанно поклонившись и подходя к Розасу, чтобы подать ему руку.

— Извините, что я побеспокоил вас, сеньор Спринг, — продолжал диктатор мягким, вкрадчивым голосом, красивым жестом руки указывая ему на место возле себя.

— Побеспокоили? О, нет, сеньор генерал! Ваше превосходительство, напротив, всегда доставляете мне величайшее удовольствие, когда приглашаете меня к себе... Как здоровье сеньориты Мануэлиты?

— Слава Богу.

— Я боялся, что она нездорова.

— Почему?

— Потому что не вижу ее здесь, где она обыкновенно всегда находится в это время.

— Это верно, но сегодня, в виде исключения, ее нет здесь.

— Разве я не буду иметь счастье видеть ее сегодня?

— Нет. Она только что ушла к себе.

— О, как я несчастлив, что опоздал!

— Она, наверное, тоже будет очень огорчена, что не увидит вас.

— О, я знаю, что она самая очаровательная и любезная из всех аргентинок!

— Она, по крайней мере, старается заслужить репутацию любезной.

— И вполне в этом успевает.

— Благодарю вас от ее имени за ваше доброе мнение о ней... Кажется, этот вечер принадлежал к числу приятных для вас?

— Почему ваше превосходительство так полагает?

— Потому что вы провели его очень весело у себя.

— Ваше превосходительство правы... только с известным ограничением.

— Как так?

— У меня в доме, действительно, было весело, но сам я не веселился. Я могу быть веселым только тогда, когда имею счастье видеть кого-нибудь из семейства вашего превосходительства.

— Вы чересчур любезны, сеньор Спринг, — сказал Розас с такой тонкой, едва уловимой насмешливой улыбкой, что никто не понял бы ее, кроме сэра Вальтера, давно уже в точности изучившего как малейшую игру физиономии, так и оттенки голоса диктатора.

— Если позволите, — продолжал Розас, — мы теперь отбросим в сторону комплименты и поговорим об одном крайне важном деле.