Маисовый колос

Дон Мигель казался душой всего общества, он знаками наставлял Саломона и Санта-Колому, одобрял взглядом и кивками головы Гарригоса, улыбался донне Мануэле, послал цветок донне Августине, а донне Мерседес — конфеты, и между всем этим делом находил время шепнуть своим дамам, Гермозе и Авроре, за которыми стоял:

— Пейте, ради Бога!

— Никогда! — ответила с движением ужаса донна Гермоза.

— Пейте, я вам говорю! — настаивал дон Мигель.

Взглянув ему в лицо, донна Аврора поняла, что он не шутит, и сказала своей подруге:

— Выпьем, Гермоза, если не за то, за что велят эти кабаллеро, то за наших друзей, ведь нам нет необходимости объявлять об этом. Но смотрите, Гермоза, донна Мануэла делает вам знак.

Действительно, дочь Розаса делала молодой вдове приветственный знак бокалом, на что та поспешила ответить тем же.

— Сеньоры, — заговорил комендант Маринио, то и дело бросавший жгучие взгляды на донну Гермозу, — пью за здоровье героя Америки и его дочери! За смерть всех гнусных дикарей-унитариев, какого бы они ни были вероисповедания! Пью также за красавиц Аргентинской республики! — заключил он с новым пылким взглядом, брошенным на молодую вдову.

Потом провозгласили тосты генералы Голлон и Пинедо. Но шум был так велик, что им пришлось кричать во всю силу легких, чтобы обратить на себя внимание. После них предлагал новый тост полковник Креспо, который вынужден был встать на стул для привлечения на себя внимания.

— Сеньоры! — вдруг снова рявкнул на всю залу полковник Саломон. — Знаменитая сестра его превосходительства, нашего славного отца, донна Мерседес, приказала мне просить вас несколько утихомирить ваш федеральный восторг, потому что ей угодно прочесть стихи своего сочинения.

Все общество мгновенно затихло и устремило свои взоры на Донну Мерседес.

Федеральная поэтесса подавала небольшую розовую бумажку стоявшему за ней мужу. Тот не брал. На выручку ей подскочил генерал Манчилла. Взяв бумажку, которую с улыбкой уступила ему поэтесса, он сначала пробежал эту бумажку своими холодными насмешливыми глазами, потом, приняв важный вид и встав в соответствующую позу, посреди мертвой тишины прочел следующее стихотворение:

«На высоте неба сияет солнце, освещая своими лучами землю, и, выглянув из-за туч, взывает к земле: «Смерть дикарям-унитариям!» Полная ужаса и страха, земля трепещет от полюса до полюса. Но вот встает федерал! Отечество воспрянет духом и осушит свои слезы. Ни еретики, ни Европа, ни ее короли не могут наложить на нас железных оков. И где бы ни находились федералы, везде затрепещут, даже в могилах, враги святого дела, пусть им и в могилах не будет покоя!

Мерседес Розас де Ривера».

Стихотворение это произвело различное впечатление. Саломона, Гарригосса, Санта-Колома и их единомышленников оно привело в необузданный восторг, а дона Мигеля, Манчиллу и многих других заставило внутренне или беситься от негодования или хохотать, смотря по характеру. Федеральные дамы с приличным случаю закатыванием глаз и другими ужимками находили, что лучших стихов как по форме, так и по содержанию, никогда не было, а дамы противоположного лагеря вдруг почувствовали после чтения этих стихов приступы такого жестокого кашля, что должны были приложить платки ко ртам.

Тосты еще долго продолжали следовать один за другим, но наконец они истощились, и ужин кончился.

Общество возвратилось в танцевальный зал, и музыка снова заиграла кадриль. Впрочем, многие федералы остались в столовой, где, радуясь тому, что избавились от дам, продолжали пировать уже во всю, допивая вино и доводя свое патриотическое воодушевление до высших градусов.

Считая этот момент благоприятным, дон Мигель решил воспользоваться им, чтобы побудить присутствовавших открыть свои тайные мысли и тем окончательно сделать их своими орудиями для выполнения задуманного им плана.

Проводив своих дам, он возвратился в столовую, сел между генералом Манчиллой и полковником Саломоном и, подняв бокал, громко произнес:

— Сеньоры, я пью за того федерала, который первый будет иметь, честь обагрить свой кинжал в крови рабов Луи-Филиппа, находящихся между нами и выжидающих благоприятного случая, чтобы упиться кровью благородных защитников американского героя, нашего вельможного и славного реставрадора!