Мак

— Я пытал заключенных. Триста шестьдесят восемь человек испытали мою злость на себе. Однажды мне пришлось наблюдать за допросом девушки ненамного старше меня. Помню, как думал, что она что-то скрывает. Двое мужчин под моим командованием не продвинулись в допросе, и я сам решил взяться за это. И когда она впервые закричала, я словно очнулся, осознал, где я и что вытворяю, как будто на протяжении веков находился под чьим-то гипнозом. Мне было так гадко и противно от самого себя, что я ушел не оглядываясь. Следующие несколько лет не отложились в моей памяти, а затем я променял свою свободу на обладавшую особым даром женщину, которая смогла заставить меня забыть весь этот кошмар в обмен на… мои услуги.

— Сексуальные услуги?

Я знала, что ему нет необходимости изворачиваться и лгать мне.

— Ага. Более того, она держала меня связанным в своем подвале. Кинг нашел меня и выторговал у нее мою свободу, но как только меня освободили, я снова покинул брата. Чтобы прийти в себя, мне понадобилось несколько лет, но Кинг не сдавался и не бросал попыток меня вернуть.

— Он действительно любит тебя. — Внезапно мне стало не по себе от противоречивых чувств, которые я испытывала к Кингу.

Что же касается остальных аспектов жизни Мака, то мне требовалось время, чтобы попытаться понять и как-то смириться с его поступками. Возможно, я нуждалась в целой жизни. Все это было чертовски сложным.

— Да, мой брат любит меня, — согласился Мак. — Именно поэтому я сделал все возможное, чтобы он вернул свою жизнь, освободившись от проклятия, и обрел счастье с Мией и их маленьким сыном.

Вот оно! Тот ключик, который способен вернуть Маку надежду. Его глаза искрились, когда он рассказывал о новой жизни Кинга. Возможно, и для себя он хотел подобного будущего.

— Если твой брат был не таким уж хорошим человеком, да и к тому же был проклят, то я могу себе представить, как тяжело ему далось забыть прошлое.

Мак покачал головой.

— Почему-то все считают, что я лучше брата, но, по сравнению со мной, Кинг — чертов святоша. Я убил тысячи людей, Теодора.

Я перевела взгляд на свои руки, пытаясь вникнуть в смысл его слов.

— Но большинство этих убийств было совершено в ходе сражения.

— Какая разница?

— Большая. Потому что, если ты считаешь себя чудовищем за то, что убивал людей во время войны, тогда выходит, что и воевавший за свою страну народ тоже не достоен жизни. Я уверена, что ты чувствуешь нечто другое.

— Я убивал ради своего удовольствия. Мне было плевать на патриотизм и политические распри.

— Не имеет значения. В итоге мы говорим об одном и том же.

— Этот спор бессмысленный, Теодора. Тебе просто нужно согласиться с тем, что я плохой человек и меня нужно остановить.

«Черт его подери! Он такой упрямый!» Но тот факт, что Мак хотел умереть, чтобы защитить людей от самого себя, так же свидетельствует о его добром сердце.

— Прекрасно! Ты зол и опасен, и я обязательно убью тебя, после того как услышу в деталях обо всем, что связано с нашими последующими встречами…

«Блядь! Мне нужно больше времени!»

— У нас нет на это времени! Мой брат скоро нас найдет, я чувствую это.

Проклятье! Чем больше времени я провожу с Маком, тем сильнее обострялись чувства, — будто я что-то упускала и неспроста не могла вспомнить свои прошлые жизни. Возможно, со мной случилась какая-то неприятность и именно поэтому моя память не возвращалась, как раньше. Наверное, ответы, как я могу помочь Маку, находятся где-то внутри меня.

— Тогда расскажи мне о нашей последней встрече.

Я отчаянно нуждалась в любой подсказке. Из груди Мака вырвался глубокий сексуальный гортанный стон.

«Игнорируй! Игнорируй!»

— Пожалуйста, Мак. Когда тебя не станет, я потеряю все шансы узнать об этом.

Мак кивнул, словно соглашаясь со мной, и засучив рукав, указал на одну из татуировок в виде дат.

— Тогда мы встретились в последний раз.

— Получается, эти татуировки — наши встречи?

— Да.

«Вот блин!»

Честно говоря, глядя на Мака, было трудно предположить, что он мог совершать такие сентиментальные поступки. Я почувствовала, как мои внутренности плавятся, превращаясь в сироп.

— Очень… трогательно.

— Это был единственный способ оплакивать мою потерю.

Я нахмурилась.

— Прости, я не понимала, как тяжело тебе пришлось.

— Каждый раз, вместе с твоей смертью, умирала и часть меня, пока совсем ничего не осталось.

Слова Мака только сильнее укрепили мою решимость, и сдаваться я не собиралась. Ни за что. Пусть мой разум не помнил человека рядом со мной, но зато его знало мое сердце, и оно всем своим существом заставляло меня бороться за Мака.

Чтобы он перестал думать о смерти хоть на какое-то время, я решилась на единственный поступок, который мог его отвлечь. Поднявшись на ноги, я сняла свою футболку, расстегнула бюстгальтер и, бросив их на пол, принялась стягивать с себя джинсы и трусики.

Все еще сидя на полу и наблюдая за мной, Мак улыбался.

— Черт! Если бы я знал, что показ моих татуировок обеспечит допуск к твоим трусикам, я бы начал прямо с них.