Макалу. Западное ребро.

3 апреля. Жакоб по-прежнему болен. Пари и Жаже при ветре более 100 км/час провели в лагере III ужасную ночь. Палатка, к счастью, прекрасно выдержала. Вскоре после полудня я увидел их в бинокль на гребне Близнецов у подножия первых скал.

4 апреля. Знакомые звуки «плаф-плаф» лопастей вертолета вытащили меня из спального мешка в 8 часов. Бернар Сеги привез нам неожиданных гостей: М. Рана, высокопоставленная непальская персона, Анри де Сегонь и Морис Эрцог. Наши два друга участвуют в экскурсии по Индии и Гималаям по случаю двадцатой годовщины восхождения на Аннапурну. Они привезли нам из Катманду почту, табак, овощи, свежее мясо, несколько бутылок хорошего вина. Добро пожаловать таким дарам! Однако радость от встречи с друзьями совсем иного порядка. Мы можем оценить все очарование этой встречи в сердце Гималаев трех руководителей национальных экспедиций: Сегонь - Хидден-пик, 1936, первая французская экспедиция в Гималаях; Эрцог - Аннапурна, 1950, первый восьмитысячник; Параго - Макалу, Западное ребро, 1971.

B 10 часов вертолет покидает наш лагерь, разрушая хрупкую связь, на мгновение соединившую нас с внешним миром.

Последующие дни, как и раньше, мы перегружены заботами. Мне следовало бы безоговорочно радоваться, зная, что гребень Близнецов полностью и окончательно обработан. Два километра перил навешены между 6000 и 6500 м. Однако погода с каждым Днем становится все хуже. Серьезно беспокоит меня, кроме того, общее состояние здоровья участников экспедиции. Речь идет не только о Жакобе, который по-прежнему плохо себя чувствует, но и о товарищах наверху, о которых радио не сообщает мне ничего утешительного. Сеньёр спустился в лагерь I. У него тоже ангина. Маршаль просит меня подняться в лагерь I со шприцами и пенициллином, чтобы сделать Сеньёру уколы. Что я и делаю, причем так, что Сеньёр ничего не почувствовал. Я начинаю думать, что у меня гениальные способности! На следующий день он настолько поправился, что поднимается со мной в лагерь II. Однако с Жакобом дело плохо. По диагнозу Маршаля, у него флегмона, и требуется срочная операция. В лагере III у Франсуа Гийо также страшно болит горло. Так как он свято верит в медицину, то с криком требует немедленных уколов, и Моска приходится впервые в жизни орудовать шприцем. Жакоб, Сеньёр, Гийо... Чья теперь очередь? Я тем более озабочен, что в голову лезут воспоминания о неприятностях, преследовавших нас пять лет тому назад в начале экспедиции на Уаскаран, в Перу. На восьмой день здоровых у нас оставалось лишь трое: Берардини, Сеньёр и я; все остальные были больны и даже тяжело больны. И продолжение экспедиции стояло тогда под угрозой.

7 апреля, 17 часов. На связи Маршаль. «Знаешь, Робер, я говорил тебе, что Жакоба надо оперировать... Так вот, это сделано!» И наш доктор рассказывает: «Мне повезло, что для отдыха сюда спустился Жаже. Он выполнял обязанности анестезиолога. Мы начали с местной анестезии, но я вскоре убедился, что так дело не пойдет. Тогда мы сделали общий наркоз, и как раз, когда я приступил к вскрытию, стол начал разваливаться. Ассистировавший мне Жаже безуспешно старался зажать его между коленями. Он все больше разваливался. Операцию мы закончили на четвереньках».

Я чувствую, как по спине пробегают мурашки.

- Ну и что?

- Да ничего. Полный порядок! Однако о пребывании здесь не может быть и речи. Было бы слишком опасно держать его на высоте.

- Ты настаиваешь, Жак?

- Настаиваю, старина, его необходимо эвакуировать в Катманду.

Вот еще задача! Обсуждать решение Маршаля не приходится. В таких случаях командует не начальник экспедиции, а медицина. Так что я теперь должен послать двух гонцов до Дханкута, где находится первая радиостанция, с посланием, требующим вертолет из Катманду. Это займет по меньшей мере шесть-восемь дней. Лишь бы выдержал Жакоб! Очень боюсь, что для него во всяком случае экспедиция закончена.

Как и каждый вечер, падает снег. 

РАЗДУМЬЯ У РЕБРА

9 апреля. Я очень плохо спал. Одолевали меня бессвязные кошмары. Утром с Гийо и Моска ухожу в лагерь III. Я быстро убеждаюсь, что у меня нет ни физических, ни моральных сил. Высоко вверху я вижу Сеньёра, Пайо, Мелле и Берардини, обрабатывающих первые склоны ребра. На вершине второго Близнеца я сдаюсь и спускаюсь в лагерь II, где нахожу Пари и вернувшегося из Базового лагеря Жаже. Вскоре ко мне присоединяются Сеньёр, Пайо, Мелле и Берардини. Они тщетно пытаются улучшить мое настроение. Я совершенно убит и охвачен отчаянием. И начинается долгая ночь, а с ней горькие размышления, которые без конца вертятся вокруг одного и того же, пережевывают одно и то же и, наконец, уже не могут сделать различие между тревогами и горечью.