Макалу. Западное ребро.

Автобус везет нас к аэровокзалу. Они здесь, все здесь, все дружеские лица. Президент Деви, как всегда подтянутый, моя семья, моя жена. Чудесное возвращение все-таки. Меня тащат налево, тащат направо, как мне быть, кому отдать предпочтение? То же происходит с каждым из членов экспедиции, захваченным своей семьей, своими друзьями. Стиснутые в этой толпе, мы еще вместе, но уже разделены.

Наши друзья из прессы также здесь. Крейзер, Япссен, Клейман, Матюрен. Они рады нас видеть и помирают со смеху при взгляде на мое гладко выбритое лицо. Конечно, нет у меня ни бороды, ни усов, и среди обросших товарищей я чувствую себя голым. В свое время я неосторожно поклялся Сеньёру, что, если Макалу будет взят, я позволю ему сбрить мои усы. Драгоценные усы, украшавшие меня со времени моей первой экспедиции на Аконкагуа в 1953 г. А борода без усов, сами понимаете...

Длинный, очень длинный день (мы вылетели из Дели очень рано, и надо учитывать разницу во времени) заканчивается у президента Деви, где мы обедаем вместе с нашими женами. Смотрим по телевизору фильм, снятый в Базовом лагере командой «киношников», который демонстрируется впервые именно сегодня. И все расходятся по домам: жители Шамони, провинциалы, направляются к родственникам, к друзьям или в гостиницу. Контакты не разорваны, нет, но что остается от человечности, которая на Ребре, в снегах Баруна, в каждую минуту нашей эпопеи сплачивала 11 человек в единый коллектив?

И вот я дома, с женой. Завтра надо жить, и я вновь сяду за свой стол, поприветствую своих коллег и друзей, которые будут рады меня видеть и станут поздравлять. И все будет кончено. 

ЧИСТЫЕ СТРАНИЦЫ

Этот рассказ мы решили написать с Сеньёром вместе.

Мы хотим, чтобы он был одновременно свидетельством пережитого и песней надежды. С сожалением я вижу, что он подходит к концу. С сожалением потому, что, рассказывая, я вновь переживал нашу историю и снова получил долю чудесного, без которого жизнь не стоит того, чтобы быть прожитой. С облегчением потому, что, создавая эту книгу, я стал жертвой головокружения, никогда не испытанного в процессе всей моей карьеры восходителя, перед самыми глубокими пропастями и обширными горизонтами: головокружение чистой страницы, самого широкого пространства.

Испытывают ли, испытывали ли когда-нибудь профессиональные писатели подобное смятение? Эта книга - я ощущал ее в себе как повседневную необходимость.

Она давила на меня с каждым днем все более тяжелым грузом, ощущаемым как неизбежность. Надо было воссоздать нашу эпопею, рассказывая о ней, вновь вернуть к жизни время и людей, вновь выразить свою благодарность всем этим людям и вершине. Я не решался, однако, приступить к этой работе, чувствуя себя неподготовленным, предстояло преодолеть второе Ребро.

Когда настало время сделать выводы, сформулировать заключение, я задаю себе вопрос. Я хотел, чтобы этот рассказ (и это единственное оправдание его появления) показал с полной реальностью истинного Параго и через него моих товарищей. Человек всегда стремится постигнуть самого себя, и я уверен, что в компании с самим собой я проделал немалый путь. Но достиг ли я в действительности своей цели? Смог ли я обычными словами донести на кончике пера все то, что экспедиция дала мне и что так трудно выразить? Я так много прочитал рассказов, порой скучных, похожих друг на друга. Смог ли я выразить основное, не довольствуясь описанием событий, найти человека? Видеть его сущность иначе, чем извне? Выявить вещи и людей в их глубокой реальности, а не просто как видимость, как отражение? Столько вопросов, на которые я не могу дать ответа. Нужно было сказать так много и даже слишком много, так что я всегда размывался, не зная, что выбрать. Я хотел быть честным и не поддаваться инстинкту, заставляющему задерживать в памяти лишь красивые образы и приятные минуты. Не забывать, что память, этот чудесный механизм, умеющий так хорошо выбирать между хорошими и плохими воспоминаниями, затушевывать горести и тени, рельефно выделяя лишь радости и свет, начиная свой отбор, не ожидая конца действия.

Сумел ли я сделать выбор? Еще сегодня, возвращаясь назад, я замечаю с некоторым удивлением, что в памяти всплывают часто не важные моменты, а самые малые, незаметные инциденты; такие, какие в то время имели, казалось, лишь относительное значение. Мост в Нуме, погребальный костер, Берардини и шерп Тенсинг, буря на Ребре, Даватхондуп, взывающий о помощи над лагерем IV, ожидание рассвета в лагере II. Та долгая ночь, когда я был бы рад молиться, если бы был верующим, операция Жакоба.

Еще другие воспоминания толпятся сейчас в голове, более мелкие наверняка, но имеющие каждое свое значение и на которых я охотно останавливаюсь. Потому что вспоминать-это тоже один из способов не выходить окончательно из игры, не правда ли?