Макамы

О покинутый, дважды обманутый вали!
Мы и деньги, и разум твой разом забрали!
И теперь ты в раскаянье пальцы кусаешь:
В двух потерях утешиться сможешь едва ли!
Ты растратил казну, повинуясь соблазну, —
Так за это безумца казнить не пора ли?
Не тоскуй, о влюбленный! Без пользы мы ищем
След того, что навеки уже потеряли!
Ты горюешь сильнее, чем те мусульмане,
Что скорбели над гробом Хусейна ибн Али[77],
Но зато приобрел ты и мудрость и опыт —
То, что люди разумные вечно искали.
Впредь не будешь так слепо страстям подчиняться —
Рассуди, на газелей охота легка ли?
Знай, не всякая птица в силки попадает,
Если золотом даже ее соблазняли!
Часто людям казалось: близка их добыча,
Но лишь туфли Хунейна[78] они добывали!
Не любуйся на молнию: так уж бывало —
Смертоносные громы за ней громыхали!
И удерживай взор от соблазна и страсти,
Ибо страсти порочны, противны морали.
А начало всех бедствий таится во взорах:
Ведь всегда они страсти в сердцах порождали!

Говорит рассказчик:

— Я, прочитав, разорвал на клочки Абу Зейда насмешливое посланье. Не знаю, поносит обманщика вали или нашел ему оправданье?

Перевод А. Долининой

Савская макама (одиннадцатая)

Рассказывал аль-Харис ибн Хаммам:

— Сердце мое ожесточилось — видно, от странствий оно утомилось, и, в Саву[79] приехав, я его врачевать решил по завету пророка — посещеньем святых могил. И когда я пришел в обитель печали, туда, где в земле истлевшие кости лежали, я увидел толпу людей у могилы открытой и тело, которое вот-вот в могилу будет зарыто. Размышляя о возвращенье к Аллаху, подошел я на похороны взглянуть, вспоминая родных и друзей, кого провожал я в последний путь! А когда свершился обряд погребения, когда замолкли слова сожаления, некий старец с посохом странника взошел на холмик земли, но лица его мы разглядеть не могли, ибо голову он закутал плащом (что в этом кроется хитрость — я не ведал еще). Он сказал:

— Зрелищем сим поучайтесь, благочестивые! Засучив рукава трудитесь вы, нерадивые! Призадумайтесь, о беспечные, как ваши дни бегут быстротечные! Почему не печалит вас погребение ваших родных? Почему вы печетесь лишь о делах земных? Почему превратности времени вас не тревожат? И мысль о грядущей смерти не гложет? Или ваши глаза не плачут о кончине близких людей и уши не слышат грустных вестей? Или потеря друга нисколько вас не страшит и плач о погибшем трепета вам не внушит?

Ты на кладбище мертвого провожаешь, но в этот миг о мирском помышляешь. Вот ты присутствуешь при погребении, а в мыслях твоих одни развлечения. Ты любимого друга оставляешь червям на съедение, а сам предаешься постыдным увеселениям. Потеряв жалкий грош, ты от горя волосы рвешь. Неужели это снести тяжелей, чем потерю милых друзей? Ты безутешен, коль терпишь нужду и лишения, — почему же, близких лишаясь, ты всегда найдешь утешение? Вашему смеху теперь и гибель родных не помеха, но в день воскресения будет вам не до смеха. Вы идете за гробом гордой походкой. Одумайтесь! В день расчета гордость — товар не ходкий!

Вы отворачиваетесь от беды, чтобы вдоволь наесться вкусной еды. Не хотите вы слушать плакальщиц скорбный стон — слаще для вас чаши веселый звон. Вы о тех не горюете, кто под землею лежит, словно сами избавлены от тяжелых могильных плит. Вы не хотите думать о смертном часе своем, словно уверены, что с судьбою поладите вы вдвоем, словно есть у вас от ангела смерти защита, словно души у вас от огня надежно укрыты. Но нет! Зря вы об этом мечтаете! Нет и нет! Скоро вы все узнаете!

Затем он продекламировал: