Македонские легенды Византии

Его поездка была чрезвычайно успешной. Государи подписали два договора – политический и торговый, армяне выставили солидный отряд воинов в помощь Византии для войны с болгарами, а ромеи обязались направить в Армению несколько полков своих воинов по окончании болгарской кампании. К несчастью, на обратном пути, в Трапезунде, Ашот скончался160.

Таким образом, в 890 г. трон достался его сыну Семпаду I (890—914), продолжившему политику отца. Вскоре он направил посольство в Константинополь и был включен в состав союзников Византии. Не желая, однако, становиться и открытым врагом мусульман, Семпад ничего не имел против того, чтобы представитель халифа возложил на его голову царский венец. Таким эффективным способом был обеспечен внешний нейтралитет Армении как «буферного» государства. Но в действительности Лев VI и Семпад I по вполне понятным причинам, как единокровные лица, поддерживали весьма дружеские отношения и даже заключили в 893 г. тайный союз против арабов. Как говорят, император называл Семпада возлюбленным сыном и уверял того в ненарушимости их союза. А Армянский царь относился ко Льву как к отцу.

И действительно, Византийский император был весьма чуток к армянским делам. Когда до него дошли сведения о том, что арабы обратили в крепости все христианские храмы в области Фасианы, которой в то время владели мусульмане, он немедленно отправил туда патриция и стратига Армениака Лалакона со стратигами Колонеи, Месопотамии и Халдеи, которым удалось вернуть храмам их прежний статус. А через короткое время магистр и доместик схол Катакал, напав на Феодосиополь, опустошил его окрестности, разрушив находившиеся там сарацинские укрепления, чем нанес сильный удар сарацинскому владычеству в тех местах.

Однако новому царю армян все равно предстояли нелегкие испытания. Для начала ему пришлось подавить мятеж, поднятый его собственным родным дядей Араксом, а затем вступить в противостояние с эмиром Азербайджана Юсуфом, недовольным тем, что Семпад начал отправлять дань халифу непосредственно, минуя, как это было в прежние годы, правителя этого региона, выступавшего в качестве посредника.

Ситуация усугублялась тем, что некто Григорий, князь Тарона, донес на Семпада халифу. Как следствие, халиф вдвое (!) увеличил дань, взымаемую с Армении. Разумеется, это привело к началу военных действий, далеко не безуспешных для мусульман – армянская армия терпела поражение за поражением. В одном из сражений сам царь был взял в плен, но даже под пытками не отрекся от христианской веры, за что был обезглавлен в Двине161.

К сожалению, личные амбиции некоторых вождей из обоих лагерей помешали далее развить положительные тенденции. Так, приход Николая Мистика на патриаршую кафедру самым негативным образом сказался и на характере отношений с Армянской церковью. Предыдущая церковная деятельность со стороны Константинополя и наиболее разумных армянских архиереев многое дала для умиротворения сторон, но формально Армянская церковь никогда не отрекалась ни от одного из своих «монофизитских» Соборов. А потому последующее рецепирование Халкидонских актов могло иметь место лишь при последовательной и терпеливой работе клира среди рядовых членов Церкви, чего, увы, на самом деле не случилось. Ситуация осложнялась тем, что армяне традиционно не только не блистали богословскими познаниями, но, напротив, были фаталистично привержены своим древним церковным обрядам и чуждались всего нового, даже если это «новое» было основательно забытым старым.

Помимо этого, в ситуацию межцерковного общения вмешались арабы, крайне недовольные постепенным сближением армян с византийцами. Уже вскоре после Собора в Ширакаване в 842 г. представитель халифа некто Исей разрешил носить перед католикосом хоругвь с крестом, что, конечно же, не могло не остаться незамеченным среди армянского священноначалия. К несчастью, в это же время в Константинопольском синоде решили подвергнуть ревизии недавние договоренности с беспокойными и не очень верными соседями. Николай Мистик не относился к фигурам, способным на компромисс, для него приемлемым было лишь тотальное подчинение своей воле. И потому в первую очередь он решил исключить все то, что не вписывалось в привычные для греков формы и традиции. Как следствие, все недавние договоренности, должные сблизить обе Церкви, в скором времени были «дружно» преданы забвению обеими сторонами. Само собой, охлаждение отношений не заставило себя долго ждать162.