Македонский Лев

- Ему надо кормить птенцов, - послышался голос. Аристотель поднял взор и улыбнулся, когда высокая фигура вышла из тени деревьев, чтобы сесть рядом с ним. Мужчина расположился, вздрогнув, когда больное колено отказалось согнуться.

- Так и думал, что найду тебя здесь, - сказал Парменион, сняв шлем и проведя пальцами по вспотевшим, серым как сталь, волосам. - Филипп хотел бы, чтобы ты приехал в Пеллу на его свадьбу.

Аристотель покачал головой. - Я не буду там присутствовать, Парменион.

- Это не очень-то обрадует Филиппа.

- Его гнев не имеет для меня никакого значения. Я пройду Тропами Дракона к другим мирам.

- А Пифия?

- Оставлю ей денег. Пифия не станет горевать по мне; она грела мою постель, но между нами было мало любви. - Он пристально посмотрел Пармениону в лицо, отметив глубоко прочерченные морщины, темные круги под синими глазами. - Устало выглядишь, мой друг.

Парменион пожал плечами. - Мне шестьдесят три. Как мне не устать после долгой военной кампании.

- Но теперь-то можно отдохнуть? После того, как Филипп разбил афинян и фивян при Херонее, он стал негласным Повелителем Греции. Где теперь его враги?

- Везде, - ответил Парменион с кривой улыбкой.

- Понимаю, - сказал Аристотель, улыбнувшись в ответ, - но я имел ввиду тех врагов, что действительно способны нанести ему вред? Не осталось тех армий, что могли бы завоевать его. Он правит от Эпира до Фракии, от Пеонии до Фессалии. Все платят ему дань - даже Афины. Я слышал, они возвели его статую после Херонеи. Невероятно!

- Не совсем так. Афиняне ожидали, что мы ворвемся в город и разорим его. Вместо этого Филипп вернул им погибших со всеми воинскими почестями и предложил мир. И они тут же успокоились.

- Почему он их пощадил? Афины годами были для него занозой в заднице.

Парменион пожал плечами. - Филипп навсегда запомнил деяния своего двойника из Македона. Он поклялся самому себе никогда не повторять этих злодейств. Но есть у него одна великая мечта: он жаждет расширить свои владения на восток.

- Куда же он пойдет? Ему не одолеть мощь Персии.

- У него нет выбора. У Македонии теперь огромное войско - конница, осадная инженерия, наемники. Всем нужно пропитание и жалование. Куда еще ему идти? Царь Царей правит сотней народов, и все они богаты.

- И это твой ответ, - сказал ему маг. - Сто народов, и все с армиями. Царь Царей может выставить миллион воинов против вас.

- Знаю, - утомленно ответил Парменион.

Аристотель поднялся, дал Пармениону руку и помог ему встать. Колено Спартанца больно хрустнуло, и тот вытянул ногу. - Нынче мне лучше не залезать в седло, - проговорил он.

- Давай, пойдем в дом. Мы с тобой должны выпить на прощание.

Далеко за полночь они сидели вдвоем и разговаривали в небольшом андроне с торца школьного здания. Очаг с углями пылал в центре комнаты, и несколько светильников мерцали на стенах. В комнате было тепло, ночной ветер пошатывал ставни единственного окна.

- Ты доволен? - вдруг спросил Аристотель. Парменион улыбнулся, но не ответил. - Или жалеешь, что не остался в Ахайе?

- Конечно жалею. Но глупо горевать над ошибками прошлого.

Аристотель кивнул. - Это мудро. Как твой Филота?

Лицо Пармениона посмурнело. - Всё так же. Мы редко общаемся. Его раздражительность устремлена на всех и вся, но он заискивает перед Александром как столовый раб. Я пытаюсь не вспылить, глядя на всё это. Это нелегко для сына военачальника; он чувствует, что должен доказать себе, что во всем лучше своего отца.

- Что ж, у него высокие амбиции, - тихо произнес Аристотель.

- Его мать посеяла в нем мысли о величии с самого рождения. Я должен был пресечь это давным-давно.

- Его амбиции однажды тебя погубят, - предостерег Аристотель. - Он мечтает стать Царем.

- Этого никогда не случится. У него недостает для этого ни ума, ни силы.

- Знаю. Я тринадцать лет обучал его. Но зато из него может выйти неплохой командир. Он еще способен пересмотреть свои взгляды.

- Он неплохо проявил себя в Трибаллийской кампании, но слава досталась Александру. Филоте, должно быть, тяжело было пережить это.

- Он - не один такой.

Парменион покачал головой. - Не верь всему, что слышишь, маг. Филипп не завидует собственному сыну. Он любит его и гордится его достижениями. Как и я.

- Говорят, что новая невеста Филиппа уже беременна - и что она ждет сына. Александру непросто будет это принять.

- Почему же? - возразил Парменион. - Александру восемнадцать, и он наследник престола. Этого уже ничто не изменит.

- Да брось, стратег, не позволяй своей лояльности ослепить тебя. Используй разум. Он женится на Клеопатре, высокородной македонянке. Все другие его жены - чужестранки. Она под опекой Аттала. Ты не думал, что многие знатные македоняне увидят в ребенке первого законнорожденного наследника? Ты и сам полукровка. Мать Александра - эпиротка, что делает его метисом.

- Не желаю об этом говорить! - буркнул Парменион.

Аристотель вздохнул и откинулся на своей скамье. - Тогда не будем. Допьем вино и скажем слова прощания.