Макей и его хлопцы

«Мой милый сыночек! Неужели я читаю милые строки дорогого моего сыночка? И не верю, что мой милый сын жив. Как я тебя не воображала: и убитым, и искалеченным гитлеровцами. И на меня находил такой ужас! Часто я тебя вижу во сне. И не во сне, а наяву. Закрою глаза, и ты передо мною, с лица жёлтый и глаза закрыты. Душа моя изныла по вас, мои ясные соколы. Нет давно вести от Петеньки. Может, сгорел он в своём танке и не найти мне его косточек. А Коля сражается за вас в морской пехоте. С корабля он ушёл. Писал прошение товарищу Сталину. А Митя летает на каком-то Яке. А ты в партизанах. И за тебя изболелось всё моё сердце. Уж старая я стала, еле хожу. Были бы у меня резвы крылышки, я бы, разгорькая, взвилась бы, прилетела бы к тебе, мой дорогой, в Белорусский лес и поведал бы ты мне своё проживание, рассказал бы ты про свои страдания. А я бы, горькая, обмыла слезами твои ранушки и у твоей бы постели пропела бы тебе песенку, какую пела у колыбельки. И легче бы стало тебе, сыночек мой. Шлю тебе своё материнское благословение и привет всему вашему партизанскому отряду. А гитлеровцев–злодеев гоните с нашей милой Родины».

В ночь на 12 апреля бригада Макея поотрядно выступила в поход, держа путь на Дручаны. Письма, полученные с Большой Земли от родных, знакомых и неизвестных, перечитывались снова и снова и в походе, и на больших, и малых привалах. Они были не тол: ко моральной поддержкой для партизан, за действиями которых следят с Большой Земли, но и служили бсевым приказом, выраженным словами жён, сестер, матерей и отцов. Смысл этого приказа сводился к одному: «А гитлеровцев–злодеев гоните с нашей милой Родины».

В эту же ночь партизанские бригады Изоха, Белоусова, Грациана, Османа и Свирида враз атаковали шесть других вражеских гарнизонов, расположенных вблизи друг от друга. В шесть часов утра по сигнальной ракете на всех участках началось наступление и к двенадцати часам дня все семь гарнизонов были уничтожены.

Много славных героев пало здесь, но пали они недаром — большой район был освобожден от фашистских захватчиков. Начальник Центрального штаба партизанского движения лично поздравил макеевцев с победой. «Дручаны, — писал он, — были самой сильной крепостью гитлеровцев». Вот как об этом сообщило Совинформбюро 22 апреля 1943 года:

«Партизанский отряд, действующий в одном из районов Могилевской области, утром 13 апреля совершил одновременное нападение на несколько немецких гарнизонов. В результате ожесточённых боев вражеские гарнизоны были, разбиты. Уничтожено более 200 гитлеровцев. Партизаны захватили 120 винтовок, 3 миномёта и много боеприпасов. Группа партизан отряда имени Чапаева взорвала немецкий эшелон с боеприпасами. Разбиты паровоз и 8 вагонов».

Сидя в одной из землянок, Макей с любопытством рассматривал шахматные фигурки.

— Кто же это смастерил? — спросил он.

— Михась Гулеев, — ответил Байко, — а покрасил их Ваня Свиягин. Он целый день вчера варил сажу в свином сале и, наконец, добился своего: краска не пачкает.

— Ну, молодцы! — похвалил комбриг. — Кто еще у вас играет?

Оказалось, что в шахматы играют почти все.

— Сыграем, товарищ комбриг, — предложил Алёша Байко.

Байко повёл решительную атаку на королевскую пешку. На ней скрестились два удара: королевы и слона. Неужели Макей не отразит этот удар? Все сгрудились вокруг игроков. Кто-то ахнул: «детский мат». Но вот Макей сделал ход конём, и все облегчённо вздохнули.

— Чуть было не подцепили вас, товарищ комбриг.

— И не говор*!, брат. Байко играет бойко. Вен он уже и рокировку сделал. Туру выводит. Прямой наводкой моего короля хочет смазать.

Макей вывел королеву, подтянул к ней коня и неожиданно снял ею крайнюю пешку на королевском фланге. Байко задумался. Это было так неожиданно,, что он вдруг смешно поднял руки, растопырив пальцы:

— Сдаюсь!

— Это вот здорово! — раздались вокруг голоса.

А Свиягин сказал:

— Зачем сдаваться преждевременно? Сдаются только трусы. Дручаны покрепче были.

— Верно, Свиягин, — похвалил Макей, — тут ещё можно играть. А в Дручанах мы с вами хорошо сыграли.

— Вполне. Жаль только, что в сводке Совинформбюро не указан станковый пулемёт, который я взял, — вздохнул Свиягин.

И он сел вместо Байко. Но через несколько ходов под дружный взрыв хохота король Свиягина получил мат.

— В сводке всего не укажешь, — сказал, как бы между прочим, Макей, — об этом книги надо писать.

— Ну, какой смысл в твоей игре? — упрекнул Свиягина Байко, складывая шахматы.

— Как какой? Игра доведена до конца. Вот и мы свою смертную игру до конца доведем, на полпути не остановимся.

XII

Вступала в свои права весна. В голубом небе ярко сияло солнце. Под его теплыми лучами снег побурел, размяк и сделал осадку. С юга дули влажные ветры: там уже полновластно хозяйничала весна. Вскоре и здесь побежали говорливые ручейки, а с крыш хат и сараев свесились стрельчатые хрустальные сосульки: с них звонко падали на землю сверкающие капели и, ударяясь в лужицы, вспучивали радужные, тут же лопающиеся пузырьки.