Махно

Поехали в автомобилях — всем разжился Махно. В центре Гуляй-Поля ждал строй бойцов каре. Махно произнес речь с трибуны, потом Каменев произнес, но ему хлопали и кричали меньше. Обедали, и Каменев косил на красавицу-украинку, жену батьки, а Ворошилов ухарски щурился.

Когда один из вождей в сопровождении командующего войсками наносит визит скорее, нежели инспекцию, — это почти дипломатический уровень. Собрали „актив“, и Каменев прочитал доклад. Увы; места о коммунистах и ЧК одобрения собравшихся не вызвали.

В порядке прений председатель Гуляйпольского Совета Коган спросил: „Зачем большевики организовали эту постыдную травлю нашего революционного анархического движения?“

Заминая неловкий момент, Махно указал в окно на дерево, где лично повесил белого полковника.

Махно демонстративно не пил спиртного. Пьяных не было».

Каменев сообщил Ленину свои подозрения: не соединился бы Махно с атаманом Григорьевым, не было бы головной боли… (Была в этих матерых эмигрантах предусмотрительность…)

Маруся Никифорова

Еще античные феминистки работали амазонками в древнегреческие времена. Христианское Средневековье пресекло непотребное смешение определенных Сверху функций разных полов. Однако женщиной оказался по усыпальном обмывании один из Римских Пап, женщины выбивались в люди на пиратских кораблях, и кавалерист-девица Надежда Дурова проложила дорогу в спецназ женщинам из русских селений. И вообще каждая революция имела свою Теруань де Мерикур.

Русская революция поставила женщину в авангард прогресса. Софья Перовская руководила бомбистами-нигилистами! Вера Засулич стреляла в губернатора! В конце концов, даже Фаня Каплан была определена конспиративными руководителями навсегда канувшего в тайну заговора как бы стрелявшей в Ленина. И шикарная идейно-бывалая красотка Коллонтай обратала не кого-нибудь, а руководителя решающего для революции Балтфпота Дыбенку. Роза Землячка руководила массовыми расстрелами в Крыму, Лариса Рейснер была комиссаром флотилии, а вклад Инессы Арманд и Надежды Крупской в бессмертное дело Ленина общеизвестен. «Женщина в революции» — о, это тема! ждет со стоном нетерпения свою автора-феминистку!..

Как постсоветские годы стерли грань между понятиями «заработать» и «награбить», так Гражданская война стерла грань между профессиями «революционер» и «разбойник». Грабишь богатых? убиваешь классово чуждых? проповедуешь всеобщее равенство? ждешь светлого будущего без буржуев? — ну, видимо, революционер.

Происхождение Маруси Никифоровой осталось малоизвестным. «Из мещан». На нескольких сохранившихся фотографиях отображена не актриса и не киска. Нефотогенична: дубовая рожа. Остались воспоминания: резка, хладнокровна, мгновенно соображает и решает, жестока.

Отряд ее никогда не превышал сотню конных. Был молниеносен и неуловим — поскольку в той серьезной круговерти ни одна серьезная сила не снисходила до того, чтобы тратиться на поимку блохи — досадливой, но неопасной, ничего не решающей! Чуть что — отряд смывался, да и хрен с ним. Он был вроде рыбки-лоцмана при акулах, шакале меж волчьих стай.

Отчасти потому большевики еще в апреле 1918 прикрыли у себя анархистов — что любой разбойник мог объявить себя анархистом, отказать в подчинении кому угодно и успокаивать смущенные души бандитов приличной идейной подкладкой. Приблудившихся же «идейных» анархистов банды охотно кормили и слушали вечерами их рацеи о теориях, как уголовные на нарах велят вечером «романисту» «тискать ро́ман», т. е. развлекать их беллетризованной байкой об изячной и авантюрной жизни.

К Махно Марусечка прибилась еще в Александровске. Ее интересовали города, потому что там были хорошие вещи. Ее интересовал Махно, потому что давал вольности и «крышу». Махно терпел ее как еще одного борца за анархию, легкого на подъем и привыкшего к самообеспечению и самоснабжению. Вот — все до нас тянутся!

О, это мог бы быть роскошный мелодраматичный сюжет из времен революции: два альбатроса, нашедшие друг друга в огненной буре. Но он был более идейный, и стал попрекать ее непринципиальностью, а она была более взбалмошная, и укоряла его за назидательность. И, плача скупыми слезами, эти души, созданные друг для друга, расстались, чтобы продолжать борьбу порознь и встретить неизбежную смерть в одиночку.

В серьезном бою отрядик Маруси был бы уничтожен, и она берегла своих, уводя от ударов: они не хотели умирать, они хотели грабить буржуев и убивать офицеров при надежных гарантиях победы и малого риска. Озверевший как-то батько отрядик расформировал, а Марусю загнал в лазарет сестрой милосердия. Этот вариант монастырского покаяния беззаветной борчихе мгновенно осточертел, и она вымолила у Махно отпустить ее с хлопцами: ведь анархия — это всем воля?