Махно и его крах

9 ноября 1920 г. на Совете Революционной повстанческой армии были заслушаны текст доклада Попова, который в это время был в Харькове, и выступления Буданова и Куриленко. Членам дипломатической миссии в столице УССР было поручено отстаивать пункт соглашения с Советской властью о выделении территории для проведения эксперимента по созданию «вольного советского строя». Кроме этого поручения, перед представителями Махно при Южном фронте была поставлена задача потребовать от командования 100 млн руб. на содержание так называемой Полевой армии, которая приняла участие в боях против Врангеля. На этом же заседании Совет поставил на вид «представителям при Южном фронте, в особенности т. Попову, вести себя корректно и безупречно относиться к своему делу»³⁰³.

Подписав договор с Советской властью, Махно и его окружение вели себя в Гуляйполе уже не так разнузданно и вызывающе, как в 1919 г. О настроениях махновцев в тот период Красноречиво говорит запись в дневнике одного из них, судя по тексту, работника культотдела. Датирована она 3 ноября 1920 г. «Скучно и грустно. Терзает и не дает покоя мысль — «а что дальше будет?» Белогвардейщина будет раздавлена, и что дальше будет с повстанческой армией. В комсоставе чувствуется усталость. Сам Махно дышит усталостью, нет никакой намеченной цели в армии и определенного плана, а также нет культурных работников... Боюсь, что коммунисты объявят нас вне закона и тогда начнется снова пролитие трудовой крови. Эти головотяпы не могут понять, что у них разлагается Красная Армия и перейдет на нашу сторону. Но весь наш трагизм состоит в отсутствии культурных сил. Махно тоже воздерживается от работы. Я чувствую, что он устал»³⁰⁴.

Жизнь в центре Махновии была скрыта от посторонних глаз. Чтобы выяснить реальное положение дел, 12 ноября 1920 г. в Гу-ляйполе выехал уполномоченный Александровского ревкома и парткома Н. Гоппе. Ему было поручено выяснить влияние махновщины на жизнь деревни, установить, как там проводится повстанцами работа по налаживанию нормальной жизни, организации работы местных органов власти, в частности комитетов незаможных селян, проведению продовольственной политики и др. вопросов³⁰⁵. Побывав в ряде сел, Н. Гоппе отметил, что «власти Советской в уезде нет, сплошь ревкомы существуют как ширма для приезжающих инструкторов и частей Красной Армии»³⁰⁶. Продолжалась активная агитация за вольные советы, против большевиков.

Н. Гоппе встретился в Гуляйполе с начштаба повстанческих войск Белашом. Нарушения договора Белаш объяснял тем, что в Харькове до сих пор не подписан 4-й пункт соглашения о создании «вольного советского строя». Не получив конкретных ответов на поставленные вопросы, уполномоченный Александровского ревкома поехал прямиком к батьке. Махно был искушен в ведении различных переговоров и сумел убедить Н. Гоппе, что целиком разделяет его опасения и стремится сделать все возможное для налаживания нормальной жизни в деревне, укрепления ее связи с городом. В конце беседы Махно заявил, что решение этих вопросов всецело зависит от Реввоенсовета, но он постарается повлиять на него, чтобы условия договора с Советской властью выполнялись неукоснительно³⁰⁷.

15 ноября Н. Гоппе получил подписанное Белашом решение Реввоенсовета повстанцев Украины, в котором все претензии представителя Советской власти были отклонены как безосновательные. На следующий день Н. Гоппе получил от того же Белаша

Пропуск на свободный проезд из Гуляйполя в АлександровсК й уехал, полагая, что «точка зрения Махно», всецело совпадающая с его мнением, была провалена повстанческим Реввоенсоветом³⁰⁸.

Как ни пытался батька удержать своих «кадровых повстанцев» от преждевременных выступлений против Советской власти, грабежей и насилия, но годами насаждавшиеся антисоветские идеи, откровенно бандитский образ жизни давали себя знать. Десятки штатных и внештатных махновских агитаторов на многочисленных сельских сходах открыто заявляли о новом походе батьки против «комуши». В Гуляйпольском районе махновцы всеми силами препятствовали советскому строительству.