Махно и его время

Это было жутко — новый враг, невидимый и непримиримый. Махновское нашествие на Москву. Сколько их, этих метальщиков динамита, что они ещё взорвут? Целый месяц их не удавалось обнаружить. Новых актов не следовало — видимо, разочарованные первым опытом, «революционные партизаны» дебатировали, каким должен быть новый удар. Время от времени появлялись листовки с новыми обвинениями против коммунистов и угрозами. 23 октября, в канун второй годовщины Октября, «анархисты подполья» выпустили газету «Анархия», в которой говорилось: «Взрыв в Леонтьевском переулке — это очевидное начало новой фазы борьбы революционных элементов с красными политическими авантюристами»[478]. Полемизируя с большевиками и их союзниками, Ковалевич показывает неплохое знание анархистской теории, почти цитируя полемику Бакунина против Маркса: рабочий класс не находится у власти, в органах власти — лишь отдельные рабочие, но и «они теперь лишь бывшие рабочие, оторванные от своего класса. Угнетённые по существу не могут быть у власти, если же власть называет себя «пролетарской», то это даже худший обман… Я верю, что у вас лично, субъективно могут быть хорошие намерения, но объективно, по существу, вы представители класса чиновничьей бюрократии…»[479]

Как и махновцы, воюя с коммунистами, анархисты подполья обращаются к их совести, субъективной честности. Вы же служите деспотическому эксплуататорскому классу!

Критикуя режим, Ковалевич не мог объяснить: каким образом динамитная борьба может покончить с «новым рабовладельческим строем», установленным коммунистами, и заменить его «вольной конфедерацией»?

ЧК взялось за дело серьёзно. Обложили все известные квартиры леваков — анархистов, максималистов, левых эсеров.

3 ноября на одной из квартир был арестован участник организации М. Тямин. Сначала он отнекивался, но потом, спасая жизнь, «запел», рассказал о даче в Красково, где базировались подпольщики. ЧК окружило дачу, где находились Глагзон, изготовитель бомб В. Азов и ещё четыре анархиста. Подпольщики отстреливались, но прорваться не могли. Внезапно дача взлетела на воздух. Кто принял самоубийственное решение, навсегда останется тайной. С дачи спасся только Попов, который вышел «по нужде» и заметил чекистов.

Засады приносили богатый урожай. На проваленных явках были застигнуты Ковалевич и Соболев, они отстреливались, кидали гранаты, но были убиты. Затем были арестованы Попов, Цинципер, Гречаников, Николаев, печатник Павел Исаев, издававший газету, боевики Домбровский, Хлебныйский, подпольщик Восходов. Все они были расстреляны. Уже в 1920 г. был арестован Черепанов. Его отправили в тюрьму. Часть группы не была арестована и скрылась из Москвы, но за исключением Черепанова это были второстепенные активисты.

Так или иначе, Махно отомстил за свой штаб. Но ценой этой мести стали новая компрометация городского анархизма и невозможность создания дееспособного подполья анархистов в столице. Взрыв горкома партии привёл к тому, что подполье было выкорчевано. В дальнейшем Махно имел дело с союзниками только на Украине.

7. Махновский район в тылу белых

Оправившись от первого удара махновцев, деникинцы отбили прибрежные города и развернулись на Гуляйполе. Против повстанцев действовали 2 Терская дивизия Шкуро, 3 армейский крымский корпус Слащёва, 4 сводная дивизия и тыловые части — всего около 60 тыс. солдат.

«Операции против Махно были чрезвычайно трудными. Особенно хорошо действовала конница Махно, бывшая первое время почти неуловимой, часто нападала на наши обозы, появлялась в тылу и т.п. Вообще же махновские «войска» отличаются от большевиков своей боеспособностью и стойкостью»[480], — рассказывал начальник штаба 4-й дивизии слащёвцев полковник Дубего.