Махно и его время

На съезде прошли довыборы в ВРС. Коммунист Новицкий, также избранный в ВРС, утверждал, что вскоре под его влияние перешло большинство членов этого органа[537]. Но «коммунистическое подполье» в ВРС почти никак себя не проявило, что заставляет заподозрить представителя коммунистов в преувеличении своего влияния. По данным Белаша ВРС на 42,5% состоял из анархистов (85 человек — в том числе все командиры и начальники военных управлений), на 10,5% — из левых эсеров (21 человек — командиры и делегаты от сёл), 2% — большевики (4 человека — от рабочих и военных), 35% беспартийных крестьян (70 человек) и 10% — беспартийных рабочих (20 человек). Меньшевики, народники, эсеры и националисты в ВРС не пошли[538].

Отношения военных и ВРС оставалось напряжённым. Волин вспоминает, что «Реввоенсовет и часть командного состава были на ножах; и между ними стоял и Махно, и я»[539]. Махно тоже имел свои претензии к ВРС — «Совет ничего не делает», а некоторые его члены присвоили деньги и сбежали. Поэтому 20 ноября Махно потребовал передать деньги одному надёжному человеку, а он уже будет выдавать ВРС на социальные и другие нужды. Волин оправдывался, что ВРС работает, принимает решения, но они не выполняются[540]. Жалобы Волина на безвластность ВРС касались прежде всего политических проблем, в частности — контроля над контрразведкой. В области социально-экономической политики решения ВРС были более весомы — он регулировал цены на военные закупки, выдачу средств нуждающимся, продолжительность труда медперсонала, разбирал конфликты между командирами и населением[541].

Продолжался и конфликт с меньшевистскими профсоюзами, который начался на съезде. Резкая отповедь Махно сторонникам «учредилки» дала меньшевикам повод расширить фронт оппозиции. 1 ноября собралась конференция части завкомов Александровска, которая приняла следующую резолюцию: «Обсудив допущенные 30 октября выпады против рабочего класса и его представителей, делегированных рабочими организациями, и обращая внимание съезда, что эти выпады становятся систематическим явлением со времени занятия города повстанцами… подчёркиваем, что с рабочими организациями, уцелевшими от разгрома, опираясь на грубую военную силу, совершенно не желают считаться». Упоминание грубой военной силы было связано с кратковременными арестами некоторых рабочих активистов. Меньшевики пытались своим уходом лишить съезд в Александровске полномочий рабоче-крестьянского. «Делегаты рабочих могут вернуться в состав съезда только в том случае, если общее собрание публично снимет с рабочей делегации брошенное ей оскорбление… В отсутствие рабочих делегатов съезд явится не рабоче-крестьянским, а только крестьянским, и постановления его не смогут иметь для рабочих г. Александровска никакой моральной ответственности»[542]. Но в составе съезда оставалась почти половина рабочей делегации, которая поддержала Махно вместе со всем съездом, спокойно закончившим работу 2 ноября. Чувствуя за собой эту поддержку, Махно уже 1 ноября обрушился на оппозицию, но не грубой военной силой, а статьёй «Иначе быть не может»: «Допустимо ли, чтобы рабочие города Александровска и его окружений, в лице своих делегатов — меньшевиков и правых эсеров, — на свободном деловом рабоче-крестьянском и повстанческом съезде держали оппозицию деникинской учредилки?» Созыв конференции ФЗК Махно называет просто «закулисным предательством», воскрешая в памяти весну 1919 г., когда Дыбенко называл контрреволюцией махновский съезд.