Махно. II том

– Напрасно. Сейчас на параде будет объявлено о преобразовании вашей бригады в дивизию. Соответственно, вам будет присвоено звание комдива. Было бы замечательно, чтобы при этом присутствовали как можно больше ваших бойцов. Можно было прибыть не только с полком, но и целой бригадой. Люди ваши были бы рады. Ну что ж, выводите тех, что прибыли. Только оставьте охрану. Впрочем, можете закрыть все вагоны на замки, да и всё. Здесь никто не заберётся, и ничего не похитят. Построение через полчаса на площади. Но.

– Что ещё? – спросил Махно.

– Есть предложение провести сегодняшний ужин у вас. Как вы на это смотрите?

– Можно, только у нас кухня крестьянская – картошка да каша. А со светом у нас ещё проще: свечи да лампы керосиновые.

– Это не беда. Мы поставим корабельные аккумуляторы и электрические лампочки. У нас есть запас. Будет всё на хорошем техническом уровне. Вы не будете возражать, если наши повара совместно с вашими займутся всеми необходимыми приготовлениями?

– Никаких возражений.

Повстанческая кавалерийская рота со штабом во главе заняла своё место в огромном армейском военном строю. На трибуне, сколоченной накануне, стояли Фрунзе, Махно, Сталин, Каменев и Ворошилов. Рядом с трибуной, окружая её плотным кольцом, сгрудились командармы, комбриги и комдивы.

Наконец над площадью разнеслась зычная команда:

– Равняйсь! Смирно! Равнение на трибуну!!!

К трибуне подскочил всадник.

– Товарищ, Командующий Южным фронтом! В ознаменование очередной третьей годовщины Великой Октябрьской Социалистической революции войска харьковского гарнизона для парада построены! Командующий парадом командир дивизии Пархоменко!

– Вольно! – крикнул Фрунзе.

– Вольно! – повторил Пархоменко.

– Дорогие товарищи по оружию и соратники по борьбе! – начал торжественную речь Михаил Васильевич Фрунзе.

Для охраны махновского эшелона были оставлены три бойца во главе с помощником взвода. Один боец стоял перед паровозом, другой с хвоста, и двое по бокам. К стоящему на перроне бойцу, подошли деповские рабочие. Один из них достал папироски.

– Угощайся, служивый.

Помкомвзвода закурил.

– Хорошо живёте, барские папироски курите. Можно я своих дневальных угощу? – спросил он, закуривая – Ух, ты, а добрый табачок. Знатный.

– Ну, ещё бы… Персидский. Да возьми всю коробку, – ответил рабочий. – Можем ещё дать в обмен на горилку. Если есть, конечно.

– Найдём. Эй, Гриц! Принеси горилки шкалик.

– Ротный запретил выпивать.

– А мы и не будем. Вот рабочие принесли курево. Угощайся. И Петру с Васылём передай.

– Давай. Щас поднесу.

– Тут такое дело… Нам надо связь провести от вашего поезда к нашему, – сказал железнодорожник.

– А зачем?

– Михал Васильевич вместе со штабом фронта будет праздновать с вашим комдивом в вашем штабном вагон-салоне.

– Я знаю. Давай проводи. Вот и Петро с горилкой подоспел. Пей на здоровье.

– Выпьешь с нами?

– Не, нам нельзя. Я лучше закурю.

– Кури.

Рабочие принесли какие-то ящики и установили их под днище вагонов.

Охрана ходила за ними, ничего не понимая. Помкомзвода спросил рабочих:

– А это что за ящики?

– Аккумуляторы для освещения. Щас увидишь. Гляди. Видишь, как от этих ящиков лампочки горят?

– Чудно. Чудно.

– Вот, сейчас у батьки в салоне будет светло как днём.

Над площадью вновь пронеслась зычная команда:

– Смирно!!! К торжественному маршу! Одного линейного дистанция. Шагом марш!!!

Воинские подразделения проходили парадным маршем мимо трибуны.

Махновская рота возвратилась на перрон, где рядом с вагонами были поставлены столы, накрытые соответственно торжественному дню. Члены Военного Совета Южного фронта Фрунзе, Каменев, Будённый, Ворошилов, Махно и его штабисты вошли в махновский штабной вагон-салон, где был накрыт большой стол. За окнами уже смеркалось, а в вагоне было светло, тепло, уютно и празднично. Грянул маленький оркестр из балалаек и гармошек, и трое певцов запели:

Красная армия, марш, марш вперёд!
Реввоенсовет нас в бой зовёт!
Ведь от Москвы до Британских морей
Красная армия всех сильней!

Как только командиры расселись, позади оркестра появился фотограф с треногой и фотоаппаратом, лицо которого показалось Нестору Ивановичу знакомым. А ещё Махно увидел миниатюрную стройную женщину с белой причёской, в очках, черной юбке и белой блузке с коротким черным галстуком. Яркая вспышка на мгновенье ослепила Махно, а когда он опять всмотрелся туда, где была женщина, то увидел только закрывающуюся дверь, ведущую в другой штабной вагон, прицепленный час назад.

Вошли красноармейцы в красных галифе и белых гимнастёрках. Они раскупорили бутылки и налили бокалы.

Михаил Васильевич Фрунзе поднялся. Оркестр смолк.

– Товарищи командиры! Дорогие друзья! Коллеги! Товарищи по оружию и революционной борьбе! Вообще-то, до празднования третьей годовщины нашей революции ещё неделя. Но мы решили отметить её заранее.

– Почему, извините, если не секрет? – спросил Махно.