Маховик счастья (СИ)

- Профессор, пожалуйста, послушайте меня. Нам не нужно убивать Долохова. Мы можем держать его связанным. И тогда он не сможет использовать магическую силу Черной метки, чтобы передать сигнал.

Люпин повернулся к нему лицом, и Гарри вздрогнул от того, насколько отчужденным и холодным был его взгляд.

- Это война. Иногда, чтобы выжить, нужно делать выбор – дать убить себя или убить самому. Твой отец и Сириус были мне больше чем друзьями. Благодаря им я мог жить, зная, что, даже превращаясь в столь немыслимое чудовище, я не становлюсь убийцей.

Гарри с болью сжал кулаки. Его отец и крестный всегда оберегали Люпина и не давали ему причинять вреда во время превращений. А теперь из-за глупости их сына и крестника он должен ставиться убийцей по собственной воле. Это было чудовищно.

- Вы прекрасно знаете, что Снейпу это удалось бы сделать гораздо легче... Почему вы берете это на себя? Это неправильно...

- Неправильно в данном случае думать, что кто-то более, а кто-то менее заслуживает того, чтобы сохранить свою душу в неприкосновенности. По—твоему, Северус подходит на роль убийцы больше только потому, что у тебя к нему личная неприязнь?

- Не только поэтому, вы знаете. Он бывший Пожиратель смерти. Он уже переступал эту черту.

- Он и так делает для всех нас очень многое, – Люпин помолчал. — В некотором смысле он достоин возможности получить шанс на искупление грехов даже больше других.

- Вы знали. Знали о том, что мама и Снейп заключили брак. О том, что он шпионит по просьбе Дамблдора. Знали все это время. И молчали. Почему?

- Потому что неосторожно сказанные слова могут причинить еще больше вреда. Нам было неясно почему, но директор настаивал на том, чтобы мы сохранили это в тайне.

- Дамблдор... хотел, чтобы они поженились? – Гарри до сих пор не верил своим ушам.

- Да. Так Северус сможет дать вам наибольшую защиту.

- Каким образом? Тем, что притаскивает за собой одного из Пожирателей смерти и вынуждает вас совершить убийство? – вспыхнул юноша.

- Ты отнимаешь мое время, – Люпин отвернулся, продолжив спускаться. – Долохов может очнуться в любую минуту. Это страшный человек. Он не знает ни жалости, ни любви. Если я убью его, мир вряд ли многое потеряет.

Гарри поразился тому, каким спокойным голосом говорил об этом Люпин, какими жестокими и холодными могли быть его слова. Он еще никогда прежде не видел его таким, даже тогда, в Визжащей хижине, когда он и Сириус собирались убить Питера Петтигрю.

Долохов, связанный, по-прежнему лежал без сознания. Черные кудрявые волосы падали на бледное, худое, уже не кажущееся таким злым лицо. Он даже не имеет права выбора: жить или умереть. Эта мысль наполнила Гарри такой горечью, что он всерьез подумал: а не отнять ли у Люпина палочку? До этого момента он видел лишь как убивали его друзей и близких. Да, это было ужасно, но осознание того, что сейчас ему предстоит увидеть, как один из самых дорогих ему людей сам станет убийцей по его вине, приводила в еще больший ужас. Он знал, что при желании может уйти из подвала, но сделать это сейчас означало проявить трусость и малодушие.

- Подождите... Может, прежде дадим ему возможность прийти в себя?

- Ты думаешь, поняв, что умирает, Антонин Долохов испытает раскаяние? Я сильно в этом сомневаюсь, – Люпин поднял палочку. – Отойди, Гарри, я хочу сделать это быстрее и уйти отсюда.

Гарри молча выполнил его просьбу. Внутренне он продолжал отрицать, что Римус Люпин, друг его отца, человек, который всегда переживал из-за своей болезни, больше всего на свете боясь причинить вред кому бы то ни было, сможет сделать это сейчас.

- Гарри, я должен попросить тебя... – Римус обернулся. – Что бы дальше ни произошло, не говори об этом моему сыну.

Яркая вспышка зеленого света на миг озарила подвал. Луч, вырвавшийся из палочки, ударил Долохова в грудь. Гарри закрыл глаза, содрогаясь изнутри. Через несколько минут он ощутил, что на плечо ему опускается рука.

- Идем... Я не настаиваю, чтобы ты забыл увиденное сейчас, потому что такое не забывают, но постарайся понять и простить.

- Простить? Вас? За что? – Гарри с недоумением посмотрел на усталое, невыразимо грустное лицо.

- Да, меня. Потому что я не хочу, чтобы тебе когда-нибудь приходилось, как и мне сейчас, принимать такое решение. Мир не идеален, но ты не должен теперь ставить меня на один уровень с ним, – он показал в сторону безвольно лежащего Долохова.

- Почему вы думаете, что я это делаю?

- Потому что это написано у тебя на лице. Ты презираешь меня сейчас.

- Единственного, кого я действительно презираю сейчас – это самого себя, – Гарри уже молча взбежал по ступенькам.