Макиавелли

Вот почему все вооруженные пророки побеждали, а все безоружные гибли, ибо, в добавление к сказанному, следует иметь в виду, что нрав людей непостоянен, и если обратить их в свою веру легко, то удержать в ней трудно. Поэтому нужно быть готовым силой заставить верить тех, кто потерял веру.

Никколо Макиавелли. Государь

Летом 1506 года ополчение было не единственной заботой Макиавелли. Говорили, что папа Юлий II бросил в Тибр ключи Святого Петра, чтобы покрепче сжать его меч.[46] Понтифик, несомненно, был от природы человеком воинственным и с первых дней своего правления провозгласил, что желает вернуть церковные владения, по разным причинам утраченные за последние десятилетия. Но чтобы добиться своего, ему нужно было действовать осмотрительно, особенно если дело касалось венецианцев, захвативших к тому времени ряд городов в Романье. Однако Юлий II прошел ту же школу жизни, что и его дядя Сикст IV, который прославился тем, что оказывал протекцию своим родственникам, и считался самым продажным понтификом за всю историю папства (хоть он и выжил в условиях жесточайшей конкуренции). Несмотря на подлый нрав, усвоив уроки проб, ошибок и изгнания, Юлий II научился выжидать и наносить удар лишь в самый подходящий момент. Все эти качества он сочетал с грубой властностью и умением действовать стремительно, что изумляло его современников, в том числе и Макиавелли.

В 1506 году Юлий II решил вернуть церкви Перуджу и Болонью и изгнать их правителей: Джампаоло Бальони и Джованни Бентивольо. С этой целью папа сумел добиться поддержки Людовика XII, намекнув монарху, что в противном случае заключит союз с императором Священной Римской империи и вместе с ним выбьет французов из Генуи. В числе его вероятных союзников была и Флоренция, и понтифик, воспользовавшись тем, что кардиналы Содерини и Медичи упорно соперничали за его благосклонность, убедил первых гарантировать военную поддержку Флоренции. Конечно, кардинал Франческо не имел на то никаких полномочий и тем самым поставил своего брата Пьеро в незавидное положение. Кардинал никоим образом не хотел оскорбить II papa terribile («грозного папу») своим отказом, однако добиться согласия флорентийских властей — это совсем другое дело.

Доводы гонфалоньера в пользу того, что республике необходимо сохранить хорошие отношения с Юлием II и французами, не убедили его оппонентов, надеявшихся поставить Содерини в тупик, и те высказались за отказ папе. И все же, так и не сумев объединить силы, они вынуждены были покориться воле большинства и в конце концов согласиться с решением выбрать дипломата, который доставит папе их продуманный ответ. А он сводился к следующему: в настоящий момент Флоренция не может позволить себе лишиться войск и оставить без охраны границу с Пизой, но готова выслать необходимую помощь, едва понтифик «выдвинется». И вновь доставку этого послания поручили Макиавелли.

25 августа он отправился в путь и спустя три дня написал из Чивита-Кастеллана, что видел в Непи папскую армию. Похоже, Юлий II остался доволен ответом республики. Во время визита в местную крепость, «что случается крайне редко», папа также сообщил Никколо, что Флоренции не стоит беспокоиться о том, что союз с Джованни Бентивольо заставит Людовика XII нарушить данное им слово и лишить их помощи, равно как и о том, что, дескать, у Юлию II не достанет упорства достичь поставленной цели. Что же до венецианцев, понтифик пренебрег их предложением о помощи в обмен на Равенну и Форли, хотя отверг и просьбы некоторых изгнанников из Форли, которые, по замечанию Никколо, «верили, что от Ирода их посылают к Пилату». Макиавелли был восхищен решимостью и неукротимостью папы, возглавлявшего шествие своей армии.

В Перудже Никколо увидел понтифика с новой стороны. Джампаоло Бальони уже согласился сдать город на оговоренных условиях, позволив папскому гарнизону войти и занять ворота. Но нетерпеливый Юлий II въехал в Перуджу прежде солдат, по сути, отдав себя и своих кардиналов в руки Бальони. Встревоженный Макиавелли написал Десятке: «Если он [Бальони] не причинит вреда тому, кто явился отнять его владения, то лишь в силу миролюбия и гуманности. Через неделю я узнаю, чем все завершится». Бальони придерживался условий капитуляции, и это заставило Макиавелли задуматься о том, почему человек, столь знаменитый своим преступным прошлым — в том числе отцеубийством и инцестом, — не воспользовался возможностью пленить папу вместе с его свитой.