Макорин жених

Даже алели цветы. В комнате было полно ребятишек. Они выглядывали из-за стульев,

высовывали головы в дверь из другой комнаты, прятались за занавеской, под швейной

машиной, меж кроватью и комодом.

– Это что, всё ваши? – не удержался от вопроса Дмитрий Иванович.

Лицо Синякова будто озарилось, глаза потеплели.

– Мой колхоз, – сказал он, обводя комнату растопыренными руками. – Не знаю уж,

откуда они и берутся, из щелей, видно, вылезают, как тараканы. Цыц вы! Айда на кухню! –

прикрикнул он на ребят, но таким добрым, таким хорошим голосом, что Бережному

показалось, что это прикрикнул кто-то другой.

Синяков собрал на стол, поставил миску рыжиков, мелких-мелких, таких аппетитных,

что Дмитрий Иванович сглотнул слюнку. Хозяин нерешительно покрутился около шкафчика,

вопросительно поглядывая на гостя. Но тот будто не замечал красноречивых взглядов. И

хозяин с грустью отвел глаза, с сокрушенным видом сел на табурет к столу.

– Кушай, Дмитрий Иванович, подкрепляйся-ка, – без энтузиазма стал потчевать он гостя.

– Рыжики-то пробуй, сам собирал, кажись, недурные. Да что рыжики! В сухом рту у них не

тот скус...

– Великолепные грибочки! – хвалил гость, а намек будто и не коснулся его ушей.

Синяков понял бесплодность своей дипломатии, решительно открыл дверцу шкафа,

налил из бутылки полстакана и залпом осушил.

– Тебе я не наливаю, знаю, что с утра пить не будешь. А меня не обессудь, – сказал он,

принимаясь за грибы.

Бережному хотелось отчитать его, человека пожилого, многосемейного, пристыдить. Но

он сдержался. Однако, чтобы не дать Синякову продолжить начатое, заспешил уходить и

позвал хозяина.

– Посмотрим участки.

– Чего же, посмотрим. Машину возьмем?

– У вас есть легковая?

– Какое! Фургон развозочный...

– Стоит ли гнать? Доберемся на попутчих.

– Как знаете....

Синяков чуть захмелел, но ему этого было явно мало, и он порывался открыть дверку

шкафа, да все неудачно: плечом к ней прислонился Дмитрий Иванович. Поняв безнадежность

попыток, Синяков шагнул к порогу.

Глава восьмая

СВИДАНИЯ У МОСТА

1

Юра обычно ждал свидания у моста через речку Болтушку, пересекающую поселок на

две части. Вначале Нина приходила с подругой и делала вид, будто нечаянно встречает

молодого человека, идущего по своим делам. Но, по странной случайности, каждый раз путь

девчат и этого паренька совпадал: они шли в клуб, и он в клуб, они – в рабочком, и у него

находилось неотложное дело в рабочкоме, они спешили в соседний поселок к подругам, и

его, оказывается, в том же поселке ждут не дождутся друзья. Потом почему-то подруга

перестала сопровождать Нину, так что Юра даже спросил, не поссорились ли они. Нет, ссоры

не произошло, но подруга страшно занята. Была занята вчера и сегодня, будет занята завтра.

Удивительно деловой человек эта Нинина подруга. Что ж, Юра доволен, пусть бы у неё не

переводились хлопоты. Нина – девушка живая, веселая, с ней, ей-богу, не скучно и без

подруги.

Влюбился ли Юра, он этого не знал. Вернее, он убеждал себя, что его сердце твердо, как

серый булыжник, и недоступно для стрел амура. Ведь он не какой-нибудь мальчишка, а зака-

ленный морозами лесоруб, ему всякие нежности да фигли-мигли не к лицу. И если ходит он к

мосту через Болтушку, так только потому, что Нина – девушка развитая и с ней интересно

поговорить. Она много читает, любит классиков, увлекается современными романами. К тому

же, Пчелка зажгла в ней интерес к музыке. И когда Нина присаживается в клубе к пианино,

Юра слушает её игру с удовольствием. Он сидит, облокотясь на столик, полузакрыв глаза, а

она среди игры нет-нет да и взглянет на него. Он даже волнуется, как бы она не сбилась из-за

тех взглядов. Но всё это, конечно, ничего общего не имеет с влюбленностью. Могут же

парень с девушкой дружить и без всяких сиропных сладостей. Так думал Юра. А почему

порой даже в тот, совсем уж не подходящий момент, когда покорная его воле и силе вековая

сосна начинает медленно падать, содрогаясь пушистой вершиной, и ему бы следовало,

согласно правилам техники безопасности, отбежать в сторону, он забывал эти правила?

Правила забывал, а вспоминал вместо них Нину, и ввиду этого его напарнику Бызову

приходилось яростно кричать:

– Уходи, чего ворон считаешь!

Почему он может Наташу и Веру и всех Марусек и Клавочек не видеть хоть день, хоть

два, хоть тридцать дней подряд, а не увидев её, Нину, вчера, он сегодня будет весь день

ходить сам не свой?

Почему во внутреннем кармане Юриного пиджака, там, где он хранит комсомольский

билет, лежит маленькая любительская фотография – не чья-нибудь, не Сашина и не Машина,

а опять той же самой Ниночки, кстати сказать, не такой уж писаной красавицы?

Почему?.. Таких почему могут быть десятки, а ответа мы так и не получим, ибо Юра на

вопрос всё равно не ответит, а кто же другой ответить в состоянии?