Макорин жених

– Сколько лесу нарубил... Иные укорят, пожалуй. Есть у нас такие жалостливые. Мол, что

вы делаете, красоту земную губите! Всю жизнь я рубил лес и не раскаиваюсь, потому не зря

рубил, не для баловства. Хозяйству нашему народному нужен лес? Нужен. Давно ещё Паша

Пластинин мне объяснял, что из моей древесины выделывают. Вот рубашка на мне, и она,

всё возможно, из той самой сосны, которую мы с Егором Бережным прошлым летом на

Крутой Веретии свалили. Помнишь, Егор?

Егор Павлович откликнулся:

– Это не из той. Та как раз ушла на бумагу для адресов, которые тебе сейчас вручали.

– Может быть, – согласился Иван Иванович под дружный смех зала. – Из другой,

выходит, сосны рубаха-та. Так худо ли? Для экой красоты не жалко и свались лесину...

Он подумал, посмотрел на грамоту, зажатую в руке.

– Вот нынче я ухожу на покой. А уходить не хочется, право слово. Жизнь-то по-

настоящему начинает раскрываться... Вам, кто в поре, какое раздолье, простор-то какой!

Хочется вам сказать: «Молодые, вперёд!» Эх, кабы не старость.

Он махнул рукой, поклонился сперва залу, потом президиуму и пошел к своей старухе,

оглушенный аплодисментами.

В газетных отчетах о торжествах пишут: «После официальной части состоялся большой

концерт». Так вот, большой концерт состоялся и в клубе лесопункта Сузём. Был хор, была

декламация, были физкультурные номера. Гремела музыка. За пианино сидела Нина. А Юра

Лычков вел конферанс, неплохо вёл, весело и остроумно. В концерте не участвовала только

Пчёлка, её уже не было в Сузёме. Она уехала в Ленинград.