Макрохристианский мир в эпоху глобализации

Появление в системе международных отношений таких институализированных и политизированных сил, действующих в автономном и латентном режиме, в значительной мере ущемляет монополию государств, основных агентов, на мировой арене. Причем, даже в отношении таких сугубо государственных в недалеком прошлом функций, каковыми выступают ведение военных действий или объявление войн. Это обстоятельство существенно ограничивает политическую роль государства, главного участника международных отношений. Однако, несмотря на явное ослабление геополитической и военно–экономической роли государств на авансцене современного мира, они продолжают оставаться главными и единственно легитимными субъектами современных международных отношений.

Новые государства Центральной Азии вышли на мировую арену в период коренной реконструкции всей многоуровневой архитектоники системы международных отношений. По причине своего крайне скромного экономического, материально–технического и военного потенциала ни одно из них не может претендовать на сколько-нибудь значительную роль на «большой шахматной доске» (З. Бжезинский) мировой политики. Напротив, под действием условий своего геополитического расположения, они, по определению, оказались в сфере притяжения внешних силовых центров, прежде всего России и Китая, а также США.

Однако это обстоятельство отнюдь не означает, что новым государствам Центральной Азии отведена исключительно пассивная роль в международных отношениях. История знает многочисленные примеры того, как в силу противоречивого сочетания различных политических, географических, религиозных и иных факторов даже небольшие государства, не обладающие достаточным экономическим или военным потенциалом, в отдельные моменты своего исторического развития выдвигаются на передний план политических событий. Поэтому, может статься, что в обозримом будущем странам центральноазиатского региона суждено сыграть весьма важную роль.

Действительно, в силу сложившейся ситуации борьбы США и стран западного альянса с силами международного терроризма, многое сегодня зависит от той позиции, которую займут страны Центральной Азии. Если исходить из уже ставшей популярной концепции С. Хантингтона о противостоянии цивилизаций как главном противоречии XXI в., то надо признать, что на современном историческом этапе странам Центральной Азии уготована особая роль. Нынешний виток истории определил этот регион в качестве эпицентра мирового цивилизационного противостояния.

В самих странах Центральной Азии имеется достаточно много сторонников цивилизационного развития, основанного на западных либерально–демократических принципах. Есть, однако, и немало сторонников традиционного развития, основанного на исламском фундаментализме. В ряде случаев, как, например, в Казахстане, имеются и достаточно сильные и влиятельные группы, ориентированные на Россию. И от того, какое направление в конечном счете одержит верх в странах региона, говоря иначе, какую позицию в глобальном цивилизационном конфликте займут страны Центральной Азии, во многом будет зависеть и обший вектор мирового развития887.

Вступив на мировую арену в качестве независимых государств и самостоятельных субъектов международных отношений, Казахстан и бывшие советские республики Средней Азии столкнулись с серьезными проблемами выбора внешнеполитических ориентиров. С одной стороны, все они за десятилетия пребывания в составе СССР обросли столь тесными многосторонними связями с Россией и друг с другом, что это, казалось, должно было однозначно диктовать ориентацию этих стран на Москву в плане приоритетного развития отношений со своим бывшим сувереном. Особенно в политической, экономической и военно–стратегической сферах. При этом географическая близость России, ее непосредственное физическое присутствие в лице русскоязычного населения в этих странах, а также ее огромный военно–промышленный потенциал и продолжающаяся экспансия на информационно–коммуникационное пространство региона являлись серьезным аргументом в пользу неизбежности ориентации на прежнего гегемона.

Но центральноазиатские страны столкнулись с тем, что ельцинская Россия, увлеченная западническими настроениями, поначалу не проявляла большой заинтересованности в укреплении тесных и многосторонних связей с бывшими советскими республиками. Она, прежде всего, стремилась к установлению более тесных отношений с Соединенными Штатами, а также с другими странами Запада. Причем доверие к России было подорвано уже в самом начале новой постсоветской эры, когда ее руководители вместе со своими коллегами из Украины и Беларуси приняли в Беловежской Пуше решение о ликвидации СССР, предварительно даже не поставив в известность об этом руководителей Казахстана и республик Средней Азии.