Макрохристианский мир в эпоху глобализации

Возвращаясь после всего сказанного к линии взаимосвязи свободы, демократизма и информатизации, еще раз выделим, но теперь уже с другой стороны, проблемы раскрепощенности и закрепощенности в условиях Интернета. Сомнений нет — Интернет становится инструментом освобождения индивидуума от заданности средств массовой информации. Однако речь идет о людях, которые достигли того уровня самосознания, который позволяет им понять, что мировая система средств массовой информации манипулирует общественным сознанием. Но в этом случае мы имеем дело с абсолютным меньшинством, независимым в экономическом и культурном плане, намного превосходящим основную массу людей. Не случайно эти энтузиасты в подавляющем большинстве в прошлом были активистами левых партий в Европе, либо либерального движения в Америке. Часто это люди, которые по-прежнему готовы встать под те или иные знамена. Существуют, конечно, и миллионы пользователей Интернета, привлеченных его возможностями, которых не интересует социальный контекст. Их контекст свободы чаще всего не волнует.

Как видим, глобализация, наряду с содействием демократии и свободе, обернулась по отношению к ним и новыми вызовами. Отклики на эти вызовы пока отсутствуют. Ведь даже антиглобалисты озабочены другими, более приземленными вещами. Так что проблема демократизации демократии ждет своего решения.

Подспудно, наряду с ценностями демократии, глобализация подтачивает страны мирового авангарда и усилившимся ажиотажным потребительством. Известно, что ажиотажное потребительство в западном обществе, особенно в США, явление, возникшее на обломках протестантского аскетизма, т. е., размывания под влиянием рыночного успеха традиционных протестантских ценностей. В условиях глобализации разгул потребительской вакханалии получил импульс, давший старт серьезным деформациям общества. Ведь именно глобализация, односторонне вооружив мировой авангард инструментарием перекачки богатств из стран третьего мира к себе в «закрома», существенно, даже скачкообразно расширила возможность потребительства. Здесь количество перешло в качество: изобилие, высокие доходы и ускоряющаяся смена потребительских предпочтений разогрели потребительский ажиотаж до масштабов нескончаемой гонки за беспрерывно обновляемыми благами. Постиндустриализм дополнительно подгонял эти процессы зомбирующей мощью рекламы, учащающимся обновлением благ, возможностями подгонки потребительских стандартов под индивидуальные запросы, которые, в свою очередь, навязаны массированными рекламными атаками.

Конечно, такая, по сути иррациональная модель потребительства ресурсно и экологически разорительна, причем — для всей планеты. Однако, поскольку речь идет об переменах в общественной сфере, важно отметить другое: пагубное влияние ажиотажного потребительства, губительном для психического состояния личности и далее — для генома человека. Ведь потребительство, трансформировавшееся в потребительски–ажиотажное, переключает смысл жизни в эту сферу, лишая тем самым человека духовности. Ценой такого рода трансформаций, обедняющих и подрывающих эмоционально–чувственную сферу, является склонность к стрессам, фобиям, или же просто к состояниям гнетущей смысловой опустошенности. И никакая лихорадочная погоня за потребительскими товарами, за изощренными ощущениями эти состояния заглушить не может.

Одним из последствий бездуховности и смысловой опустошенности на почве культа потребительства является деформированность западной культуры. Не случайно, что взрыв популярности фильмов ужасов совпал с началом относительно широкого применения информационных технологий. Это — не только стихийная реакция населения на высокие стандарты им недоступного благополучия и связанное со всем этим сенсорное голодание — более чем наглядное воплощение широкого, практически повсеместного распространения стрессов и фобий.

По–иному, и тоже драматично, деформируется на потребительской основе сознание жителей бедных стран. Соблазняющий эффект высоких жизненных стандартов богатых стран, воссоздаваемый в глобализирующемся мире средствами массовой информации, вызывает стремления обездоленных людей имитировать чужое любой ценой, в том числе (и чаще всего), ценой ограничений в потреблении продуктов, поддерживающих здоровье.

Масштабнейшие деформации общественных отношений, а точнее — человеческого бытия, производные от углубления (на почве глобализации) пропасти успешных и неуспешных миров выявились и в виде подрыва традиционных укладов жизни многих народов. В тех случаях, когда такие перемены ведут к массовой нищете и обездоленности, создается почва не только для враждебности к Западу, но и для трагического для человечества противостояния миров. Пример тому — экстремизм, исходящий из стран Ислама.