Таким образом, в политико–правовом и институциональном плане Конгресс Европы очертил сущность того, что должно было стать миссией Совета Европы. Впервые в политической истории континента в рамках высокого европейского форума было подчеркнуто: «Именно зашита прав человека является стержнем наших усилий в направлении строительства объединенной Европы»199
.В экономической и социальной сфере Гаагские резолюции определили вехи того пути, который на протяжении последних десятилетий был пройден Европейским Экономическим Сообществом, а затем Европейским Союзом: устранение таможенных и визовых барьеров, свободное движение капиталов, товаров, услуг, рабочей силы, валютный союз200
.Не были обойдены конгрессом и вопросы культуры: в Гааге было предложено основать Европейский культурный центр201
.Следует иметь в виду, что конгресс проходил в условиях фактического начала «холодной войны» и идеологического раскола Европы: после отклонения в 1947 г. французско–британских предложений относительно общего плана экономического развития, который опирался бы на американскую помощь в рамках плана Маршалла, Советский Союз на десятилетия фактически лишил себя возможностей участия в разработке предложений в сфере европейской интеграции.
В этом контексте важно подчеркнуть, что воссоединение, которое было целью участников конгресса 1948 г., в их понимании никоим образом не ограничивалось странами, официально представленными в Гааге, среди которых не было тогдашних «стран народной демократии». В политической резолюции конгресса отмечалось, что будущие европейский союз или федерация должны оставаться открытыми для всех стран континента, которые признают принципы демократии и обязываются уважать основополагающие права и свободы человека202
. Следовательно, образно говоря, Большая Европа, хоть и в отдаленном будущем, уже брезжила на горизонте Гааги.США оказали всестороннюю политическую поддержку Гаагскому конгрессу. За две недели до его открытия при содействии президента США Г. Трумэна и генерала Дж. Маршалла был основан «Американский комитет за свободную и объединенную Европу», в руководство которого вошли такие влиятельные американские политики и общественные деятели, как бывший президент США Гувер, сенатор Фулбрайт, лидер американских социалистов Норман Томас, председатель Американской федерации труда Уильям Грин и др.
Отметим, однако, что в отличие от европейских сторонников будущего панъевропейского объединения политическая элита США видела перспективу европейской интеграции преимущественно в формате Западной Европы, прежде всего как средство противостояния советской экспансии на континенте. Характерным в этом плане является содержание послания Гаагскому конгрессу, зачитанного президентом Американского комитета сенатором Фулбрайтом. Наряду с выражением полной поддержки конгрессу в его стремлении воссоздать «могущественную и мирную Европу» собственным путем, «совместимым с историей и культурой европейских народов», и признанием, что «принудительное воссоединение с помощью любого неевропейского государства не будет ни желательным, ни прочным», в послании содержался призыв к созданию «жизнеспособного и отвечающего требованиям времени европейского содружества, способного внести вклад в авангардный прогресс западнохристианской (выделено мною. —
«Западноцентристские взгляды» на характер будущего европейского объединения выражались и представителями британского правительства. Выступая 22 июня 1948 г. перед Палатой общин, министр иностранных дел Великобритании Эрнест Бевин прямо высказался за интеграцию свободных от коммунизма стран континента на основе западных духовных и этических ценностей: «Суверенитет народов Восточной Европы придушен. Поэтому, если мы хотим иметь западную (выделено мною. —