Макроскоп

— Не совсем. Мой корабль на три дня был затерт во льдах на пути в Сити Порт, Вирджиния.

Гротон воздержался от замечаний. Стоило ли пытаться ему объяснить, что же произошло? Для того, чтобы он получил точные данные для своей псевдонауки?

Иво был сражен горем, и ему было все равно.

Три дня во льдах, начало марта, 1865 год.

Он и другие репатриированные пленные сгрудились в трюме, содрогаясь от холода.

Иво умирал.

Один из заключенных пробовал наигрывать на флейте. Маленькая девочка, дочь пассажира с верхней палубы, услышала и была зачарована мелодией.

— Если ты думаешь, что я играю хорошо, то тебе следует послушать этого парня, — сказал тот человек. — Жаль, он вряд ли долго протянет на таком холоде.

Девочка рассказала обо всем матери. Та ответила:

— Я знаю только одного человека, который по-настоящему умеет играть на флейте. Один мой старый друг, но здесь оказаться он не мог никак.

Но она все-таки спустилась в трюм, надеясь на невозможное, и нашла его там — завернутого в грязное одеяло, с обезумевшим взглядом, сотрясаемым конвульсиями. Женщина узнала своего друга.

В трюм набилось столько народу, что его пришлось передавать по рукам. Она плеснула ему в рот виски, но он даже не смог его проглотить.

Вместе с девочкой они согрели его и оказали первую помощь.

К полуночи он немного пришел в себя. Женщина протянула ему флейту — лучшее лекарство, — и он принялся тихонько наигрывать.

Бывшие заключенные шумно радовались, услышав его игру. Он выживет!

— Это проявление милосердия и было отправной точкой, — сказал Иво, — иначе бы я умер.

Гротон покачал головой.

— Странную историю вы мне рассказали. Но, как я уже говорил, ее ценность в том, насколько она важна для вас, детали роли не играют. Я воспользуюсь ею в своих изысканиях.

Иво почувствовал неловкость и отказался завтракать с Гротоном. Он был сильно голоден и направился в главный зал станции.

Было довольно рано по станционному времени. Позавтракав, он вновь ощутил беспокойство. Спит ли еще Афра в комнате Брада? Не зайти ли туда?

Он остановился напротив уборной — и ему внезапно бросилось в глаза, что двери всех туалетов направлены в одну сторону. Конструкция была такова, что сидящий в туалете смотрел в направлении «вперед» относительно ориентации тора.

— Когда тебе придется присесть, знай, что твоя задница смотрит на корму, — произнес он вслух, наконец-то до конца поняв каламбур Брада — тот прошелся насчет станционных терминов.

Иво моргнул, на глаза навернулись слезы.

Брадли Карпентер, доктор наук в области космических технологий в двадцать два года, в двадцать пять лет, собрав уцелевший рассудок, смог прошептать лишь одну букву из немецкого слова. Брад! Гордость безымянного проекта, который местные остряки прозвали «Эксперимент Пекера»[22].

Эксперимент поставили люди, вдохновленные примером хорошо известного проекта, оборвавшегося на двадцать лет раньше — Пэкхемского Эксперимента.

Но если бы благодушные доктора из Пэкхема узнали, какое зловещее продолжение получат некоторые их исследования, они надолго бы утратили сон. Насколько знал Иво, некая группа британских медиков в тридцатых годах задалась целью выяснить природу здоровья.

Им казалось, что внимание традиционной медицины к болезням является ошибочным подходом, гораздо разумнее было бы принять меры по сохранению здоровья и, тем самым, исключить длительный и лишь частично эффективный процесс лечения.

Основой должно было стать регулярное полное медицинское обследование каждого, причем предметом особого внимания было состояние здоровья семьи, а не отдельного индивидуума. Но насколько применим этот подход к каждой семье?

Центр проекта, размещавшийся в Пэкхеме с 1935 года, вскоре представил первые доказательства жизнеспособности теории. В эксперименте участвовали многие местные семьи на протяжении нескольких лет, наслаждаясь, как никогда, здоровым телом. Но что удивительно, исследования показали, что девяносто процентов участников, — предполагалось, что это среднестатистический срез, — были не совсем здоровы изначально. Таким образом, получалось, что «нормальный» человек болен.

А что, если бы девяносто процентов были бы здоровы? Пэкхемский эксперимент открывал потрясающие перспективы. Вторая мировая война, кровоточащая рана больного общества, положила всему конец. Послевоенная реорганизация не удалась из-за недостатка средств, и смелый эксперимент был закрыт.

Но не забыт. Результаты эксперимента активно изучались в последующие годы, и было выдвинуто заманчивое предложение. Если средний человек болен, а «нормальный» фактически анормален, то заложенные физические ресурсы никогда не реализуются полностью, — что же тогда говорить об умственных? Могут ли должное воспитание и забота превратить среднего человека в выдающегося, а выдающегося в гения?

Какие плоды принесет искусственное воспроизводство гениев? Сколько заплатит промышленность за специалистов с гарантированным интеллектуальным коэффициентом? Что от этого выиграет нация? Существует ли предел?