Макс

— Что думаете вы, — спросил я однажды у Фридриха (мы шли с ним, я очень хорошо это помню, по тому, второму, если угодно, загибавшемуся, в сугробах, сплетении веток терявшемуся бульвару…) — что думаете вы о вот такой пьесе, к примеру?..

— Какой же? — спросил он.

— А вот какой… — сказал я.

Он засмеялся, я помню.

— Почему нет? — сказал он.

— Но можете ли вы представить себе… мне это нужно для неких… совсем иных замыслов, весьма отдаленных… можете ли вы представить себе, что такую пьесу действительно играют: на сцене, ставят: в театре… в вашем театре, к примеру… на маленькой площади?..

Он опять засмеялся, я помню.

— Я не знаю, — сказал он. — Почему нет, в самом деле?..

Фридрих же познакомил меня, наконец, и с Сергеем Сергеевичем (устроителем, режиссером…). Это было… да, в театре (на маленькой площади…), после — не самого, впрочем, удачного, и даже совсем неудачного (или так мне казалось…) спектакля; я (как обычно…) ждал его (Фридриха…) в уже пустом, уже темном зале, один, — и (как обычно…) оставшись один в этом зале (черные окна, белые стены, фанерные кресла…), уже не думая о только что виденном мною, совсем неудачном (или так мне казалось…) спектакле, пытался, глядя на сцену, представить себе — нет, теперь уже не что — как это будет происходить там, на сцене… как медленно, медленно выйдет он из-за кулис, на всеобщее обозрение… и когда он (т. е. Фридрих…) появился, наконец, из-за сцены, я встал — как обычно (и, как обычно, сиденье кресла ударилось, с протяжным скрипом, глухим стуком, о спинку…) — и только сделав два или три, может быть, шага, навстречу Фридриху, по проходу, увидел его, наконец: Сергея Сергеевича (устроителя, режиссера…). Он вышел, вместе с Фридрихом, из-за сцены, и пропуская его вперед, пошел, вслед за ним, в мою сторону… и он был, в самом деле, высок, худощав… и совершенно ясно я вспоминаю теперь то мгновенное чувство растерянности, удивленья, испуга, которое охватило меня, когда, остановившись прямо передо мною (Фридрих представил нас друг другу…), но глядя при этом куда-то мимо, вдаль, неизвестно куда, он, Сергей Сергеевич, сказал мне:

— Что же, — сказал он, — очень приятно. Вы пишете, значит, пьесу?.. Да, да, — сказал он (задержав на мне, на мгновение, взгляд — и тут же снова направив его: куда-то…) — Фридрих уже говорил мне. О чем же она?

Я смотрел, в растерянности, то на Фридриха, то на Сергея Сергеевича, то снова на Фридриха.

— Как бы то ни было, желаю вам всяческого успеха. Вы знакомы, кажется, с Максом?

— С Максом? Да, я знаком, разумеется, с Максом.

— Передавайте ему привет. Как он, кстати?

Я пожал, я помню, плечами (и что же, думаю я теперь, что же я мог ответить?..), и — и мы уже шли: по проходу, — прошли фойе, вышли на улицу, — и всю дорогу от театра к метро (мелькнул бульвар, промелькнула аллея…) Сергей Сергеевич говорил с Фридрихом — я не слышал, вернее: не слушал — я, во всяком случае, не помню уже о чем, — и лишь спускаясь в метро, прощаясь с нами обоими (он ехал в другую сторону, по другой линии…), он, Сергей Сергеевич, спросил меня снова о пьесе и вновь (сложив руки на груди, пошевелив пальцами…) пожелал мне — всяческого успеха.

— Но помилуйте, Фридрих, — мы стояли, вдвоем, на платформе, — никакой пьесы я не пишу.

— Вот как? Не пишете?..

Внезапный шум откуда-то, из туннеля, вылетевшего, налетевшего поезда заглушил, я помню, его смех, мои возражения.

— Ну что же… значит, не пишете.

Никакой пьесы я не писал; я даже не собирался писать ее. Писать ее (думал я…) будет… в моем романе… автор романа, отчасти совпадающий, отчасти не совпадающий, еще и еще раз, со мною… выходившим на улицу из метро; я сам, следовательно, собирался лишь писать — о ней, здесь, когда-нибудь, на этих страницах (и мне виделись, разумеется, некие, вполне прельщавшие меня переходы: от фраз к репликам, от повествования к диалогу; превращение: одних слов — в другие слова; двойное преображение…). Ни о каком ином писании я вообще, конечно, не думал.

34

Есть некие (так думаю я теперь…) — уже в силу простой длительности связывающих нас отношений неслучайные персонажи моей, теперешней жизни (таковая, значит, тоже имеется? — да, как ни странно…) — некие, скажем так, весьма молодые и весьма приятные люди, каждое лето приезжающие сюда из Москвы.

Я познакомился с ними — Макс тоже — еще в то первое, если угодно, теперь уже в такую даль отступившее лето, которое мы прожили здесь вдвоем, вместе с Максом; я встретил их, неделю назад, на остановке автобуса; я вижусь с ними почти каждый день.

— И сколько же, — говорят они мне, — сколько можно здесь жить… одному?

— Все это неважно, — отвечаю я им. — О Максе-то вы знаете что-нибудь?

— Нет, — говорят они мне, — о Максе ничего мы не знаем…

Ничего, ничего…