Ребёнок не спрашивает, а где аист взял ребёнка. Взрослый не спрашивает, откуда взялась жизнь, которая оказалась на метеорите. Ибо ребёнок верит взрослому, а взрослый верит в эволюцию. Но ребёнок вырастет и узнает правду рождения, а взрослый состарится и узнаёт правду смерти. Все останутся довольны.
Тайна всегда между. Пизда между ног, анус между ягодиц, груди между рук. Смысл между строк.
Не даром говорят: между нами говоря… Да и сам рай находился в Междуречьи.
Ноль – это величина чисто теоретическая, поскольку в реальности ничего не может быть равно нулю. Что бы то ни было, но этого «чего-то» всегда хоть чуть-чуть да есть.
Любовь к вещам – самая честная и искренняя. Ты сначала не можешь наглядеться на милую новую вещь, холишь её, используешь с придыханием от радости. Потом она становится привычной, ты перестаёшь замечать её красоту и прельщаешься новой вещью, покупаешь её, вызывающую у тебя новый трепет.
Потому и к женщине ты хочешь относиться как к вещи, получая от неё максимальное удовольствие, когда она нова, и как только одна приестся (то есть приебётся), ты стремишься заменять её новой. И только такое отношение к женщине есть честное и искреннее, и в силу этого – запрещаемое обществом и моралью.
Вещи и женщины нужны для того, чтобы не только удовлетворять твои желания, но чтобы обострять их. Обострять же их можно только новизной.
Отличие женщины от вещи лишь в том, что вещь молча подчиняется, а женщина сама стремится сделать из мужчины вещь.
Многие мужчины мечтают добыть и добывают-таки себе сексуальных рабынь. Запирают их в квартирах, домах, подвалах. Приковывают, привязывают, угрожают. И ебут до усёру…
Но удовлетворив похоть, хозяин сам попадает в рабство к своей же рабыне: её надо охранять, чтоб не убежала, её приходится кормить, ей нужно предоставлять жильё, её надо лечить, мыть, развлекать. А когда надоест – что с ней делать? Отпускать нельзя, донесёт и тебя посадят. Убивать? – но это уже совсем не секс, а злодейство. С женой хоть развестись можно, а тут настоящее пожизненное рабство рабовладельца. Вот почему в обществе решили завязать с рабовладельческим строем – чтобы свободу от рабов получить, сделав их свободными. Чтобы, выебав, можно было выставить бабу за дверь и ни о чём не думать. Демократия называется. Только при ней, родимой, возможно стало до клонов додуматься. С клонами, которых можно будет в секунду собирать в пылкую красотку и разбирать на клетки через час-два, никаких забот не будет. А будут бабы лежать в коробочках или в баночках до поры, когда опять захочется ту или иную.
Так произойдёт возвращение к идеальному рабовладельческому обществу.
Многие женщины, никогда не подвергавшиеся насилию, лелеют мечту быть изнасилованной. Появление этой мечты происходит отчасти потому, что, как мыслится женщине, будучи насилуемой она сможет сбросить с себя всю ответственность за те сексуальные «извращения», о которых она тайно грезит и которым её подвергнет насильник против её воли. Таким образом, женская добродетель не пострадает и в то же время женщина получит своё наслаждение. Другими словами, факт изнасилования даст женщине индульгенцию на удовлетворение её постыдных желаний.
Однако обычный насильник не следует женским мечтам, а лишь своим собственным. И в результате изнасилования женская неудовлетворённость самим совокуплением усугубляется неудовлетворённостью от её невоплощённой и обезображенной насильником мечты.
Так светлая женская мечта об изнасиловании превращается в страх, отвращение, ненависть, а нет ничего хуже, чем отнять у женщины мечту. Вот почему возникает гуманная необходимость вернуть ей эту мечту, исполнив для неё «идеальное изнасилование»[38]
.Карьера проститутки состоит в том, чтобы давать себя трогать. Карьера модели состоит в том, чтобы давать на себя смотреть. Карьера певицы состоит в том, чтобы давать себя слушать.
Разумеется, что трогать, смотреть и слушать – за деньги. Потому и карьера.
Однако, зрение и слух вызывают у мужчин желание к осязанию. То есть все чувства ведут к осязанию. А значит, все карьеры женщин, стимулирующие мужские зрение и слух, сводятся к карьере проститутки.
Тело в старости становится уродливым и немощным для того, чтобы стало не жалко с ним расставаться.
Люди воспитываются в отчаянной лжи: «вечной любви», святости моногамии и моральной обязательности подавления своих сексуальных желаний. Но эта ложь очень быстро выводится на чистую воду в браке, взвивая (кострами) количество разводов или плодя браки, состоящие из несчастных супругов и искуроченных детей.
Каждый брак неизбежно обречён в лучшем случае на сексуальное безразличие, а в худшем – на сексуальное отвращение супругов друг к другу. Это – аксиома, это – физиология и это – правда. Если кроме секса в браке ничего нет, то он в течение года превращается в ничто и разваливается в разводе или de facto.