Мактуб. Пески Махруса

На этот раз я беру ее без голодного агрессивного натиска, медленно и чувственно, доводя до отчаянных стонов и криков. Влажные столкновения наших разгорячённых тел, скользящие движения, дрожащие колени, сжимающие мои бедра, глубокие борозды от острых коготков, впивающихся в спину. Она кончает бурно. Яростно, раздирая кожу на моей пояснице, запрокидывая голову назад и содрогаясь всем телом. Наклонив голову, я ловлю губами твердый сосок, ласкаю его языком, продолжая трахать ее в том же непрерывном размеренном ритме. Глубокие точные толчки сотрясают сокращающееся в оргазме лоно, тугими тисками сжимающее неутомимый член. Пот стекает ручейками по спине, и воздух вокруг нас становится влажным, пропитанным густым, мускусным запахом секса. Тела скользят, соединяясь снова и снова, во вздымающейся от тяжелого дыхания груди молотом колотится сердце. Отпустив измученный сосок, впиваюсь губами в чувствительное местечко за маленьким ушком Эйнин, покусывая и втягивая нежную кожу, оставляя следы от жадных поцелуев; ее тело покрыто ими почти полностью. Она ужаснётся, когда посмотрит на себя утром при неподкупном свете пробудившегося белого солнца.

— Чертовски хорошо, да, девочка? Уверен, что тебя так ещё не трахали, — обдавая горячим дыханием ее ушко, прерывисто шепчу я, ускоряя движения бедер, вбиваясь в нее мощнее и глубже.

Красноречивые влажные шлепки бьющейся друг о друга плоти взрывают последний рубеж сдержанности.

— Джейдан, угомонись, — умоляет Эрика.

— Я хочу, чтобы ты ещё раз кончила, Эйнин, — гортанно рычу я возле ее губ.

Она охрененно мокрая между ног, горячая влага покрывает мои яйца и низ ее живота, стекает по стройным бедрам под задницу, пропитывая настил спального мешка. Приподнимаясь чуть выше, я тараню ее тело в бешеном ритме, и, впившись когтями в мой пресс, она пытается замедлить скорость ударов.

— Я сделала это уже миллион раз. Хватит, Джейдан. Я не шучу… — с отчаянным стоном отзывается она, глядя на меня туманным взглядом.

Мое искажённое жаждой и удовольствием лицо отражается в бездонных черных зрачках. Удерживая вес на одной руке, второй я уверенно хватаю ладонь девушки и опускаю между нашими телами, надавливаю кончиками ее пальцев на припухший клитор. Я чуть не кончил, увидев, как она делала это впервые пару часов назад.

— Давай, — властно рычу я, проникая в нее быстрыми методичными толчками.

Опуская взгляд смотрю, как она прикасается к себе, растирая пальчиками влагу вокруг розового комочка плоти. Член увеличивается в преддверии скорой разрядки, вбиваясь в истекающее соками лоно быстрее и жестче.

— О господи. Да… — выдыхает Эйнин, выгибаясь.

У меня крышу сносит от того, как дрожит и бьется, отчаянно лаская клитор, балансируя на границе между усталостью и желанием снова испытать блаженство освобождения. Мы кончаем одновременно, заглушая свои стоны в жадном глубоком поцелуе, вгрызаясь друг в друга, сплетаясь языками, дрожа от волн экстаза, сотрясающих нас вспышками острого удовольствия. Спустя несколько секунд отпускаю ее губы и, задыхаясь от нехватки кислорода, скатываюсь набок, уверенным движением обнимаю девушку за талию.

— Ты сумасшедший, — нервно смеется Эрика, затихая в моих объятиях.

— Не больше, чем ты, Эйнин.

— Мое имя…

— Медина, — отвечаю быстрее, чем она успевает договорить.

Девушка шумно вздыхает.

— Скажи мне свое.

— Спи, малышка, — прижимаясь к покрытой испариной спине девушки, приказываю я, и, к моему удивлению, она не спорит и почти сразу засыпает, уткнувшись носом в мое плечо.

Я какое-то время лежу рядом, обнимая ее, прислушиваясь к размеренному дыханию. Все-таки я не солгал. Ночь действительно выдалась длинной и выматывающей. Но, как ни странно, я не чувствую усталости. Напротив, внутри меня бурлит энергия, и, даже приложив усилия, я не смогу заставить себя уснуть. К тому же, не имею права ни на минуту отдыха. Я отвечаю головой за нашу безопасность и жизнь Медины, Эйнин, Эрики — строптивой противоречивой девушки с тремя именами, каждое из которых олицетворяет одну из многочисленных граней ее души.

Костер почти потух, бледное пламя лениво танцует на догорающих углях, и холод, поджидающий снаружи, постепенно пробирается внутрь. Я встаю, чтобы подбросить дров в огонь. Натянув штаны, набрасываю на плечи кожаную куртку, подбитую изнутри овечьим мехом, и собираю обломки мебели, разбросанные повсюду вперемешку с осколками витражей и мозаики. Разноцветные стекляшки, тускло поблёскивающие в песке и пыли когда-то украшали стены и массивные колонны из белого мрамора, подпирающие частично разрушенный свод главного зала.