Мактуб. Принц Анмара

— Нет. Я позвоню, если ты мне понадобишься, — покидаю салон лимузина и направляюсь к парадной лестнице. Никому я звонить не собираюсь. Возьму другой автомобиль и поведу сам. Один хрен охрана, приставленная Кадером, следует за мной по пятам. Я пытаюсь делать вид, что не замечаю сопровождающего кортежа и круглосуточного наблюдения, но с каждым днем мне сложнее мириться с постоянной слежкой. Чувствую себя чёртовой марионеткой, связанной по рукам и ногам. Запасы терпения на пределе. Дворецкий распахивает передо мной дверь, когда я поднимаюсь на последнюю ступеньку. Игнорируя приветствие, я прохожу в просторный холл и, сбрасывая обувь, поднимаюсь в свою спальню. Сейчас мне жизненно необходимо снять чертов смокинг, принять холодный душ, чтобы отрезвить голову. Надеюсь, к тому времени, как я соберусь покинуть дом, Лейла и Аида уже будут спать в своих комнатах. Я не готов к очередной порции женских претензий и подозрений. Но даже стоя под ледяными струями, безжалостно жалящими мое тело, я снова и снова прокручиваю в голове события этого дня. Соблазнительную улыбку Эйнин, предназначенную не мне, ее заинтересованный изучающий взгляд, обращенный на другого, откровенное платье, не скрывающее сексуальных изгибов тела, горящие хищным собственническим блеском глаза Искандера аль-Мактума, пожирающие мою женщину. Разыгравшееся воображение идет дальше и дорисовывает то, что осталось за кадром. Она провела в его дворце несколько ночей. Мне известны нравы и вкусы наследника. Молодой, горячий, самоуверенный. У него нет проблем с женским вниманием, он избалован, пресыщен и не станет разыгрывать из себя джентльмена и устраивать хороводы вокруг какой-то одной девушки. Я слишком хорошо запомнил нашу вторую встречу с Эрикой Доусон в Нью-Йорке на вечеринке у Маркуса Флеминга. Если бы нам не помешали, я бы трахнул ее еще тогда. Мы оба находились на грани и хотели этого. Сжимаю ладонь в кулак, ударяя по мокрому кафелю, вспоминая, как она стонала, насаживаясь на мои пальцы, как кончала, запрокидывая голову и доводя меня до оргазма своей проворной ладошкой. Я был для нее всего лишь незнакомцем тогда, случайно попавшим в список подозреваемых, она всерьез думала, что я могу оказаться убийцей, и ее это не остановило от того, чтобы забраться в мои штаны. Черт, если с Искандером она проделывала те же фокусы… Из груди вырывается глухое рычание, и я упираюсь лбом в мокрую плитку. Чем холоднее становится вода, стекающая по лицу и плечам, тем неистовее растекается огонь ярости по венам. Вместо расслабления я получил обратный эффект. Меня трясет, когда я выхожу из душа, накинув на плечи полотенце, и я не знаю, чем вызвана дрожь — ледяной водой или испепеляющим гневом. Взгляд зацепляется за собственное отражение в зеркале. Безумный одержимый взгляд, бешеное выражение лица. Черт, я не могу поехать к ней в таком состоянии. Впервые сам боюсь того, что могу сделать.

Рика

Терпеть не могу, когда в меня бесцеремонно вкачивают всякую химозную гадость. Сразу ощущаю себя пойманным в клетку диким, но беспомощным животным, чьи зубы и когти не способны противостоять орудиям пыток, имеющимся в арсенале изощренного браконьера. Мои навыки по борьбе и даже запрещенные приемы вроде «плевка в лицо» и «удара затылком по носу» — ничто, когда ты обездвижена, усыплена или парализована, а похититель при желании в любой момент может заткнуть твой рот дулом пистолета. Знаю я их методы — от работорговцев «Шатров» можно ожидать чего угодно.

Поэтому я ненавижу зоопарки. Попав туда однажды в подростковом возрасте с обязательной школьной экскурсией, помню, как надолго зависла возле вольера с черной пантерой. Не отходила от него ни на шаг, наблюдая за метаниями экзотической кошки из стороны в сторону около двух часов. Первый час хищница измеряла шагами крохотный загон, «милосердно» выделенный ей руководством зоопарка, и утробно рычала, то и дело скалясь на зевающих или вскрикивающих от восторга гостей, пока не скрылась в искусственно созданном скалистом ущелье и покорно опустила голову на сложенные лапы с выпущенными когтями, которыми, судя по истребительному взгляду, явно мечтала растерзать своих обидчиков. До сих пор помню, как мое сердце обливалось кровью, когда я неотрывно наблюдала за ней, как зачарованная, прикованная к месту у тесного вольера, ощущая полное единение с красивым и гордым животным. В моем немом надзирательстве не было и капли восторга и интереса, что испытывали другие посетители. Лишь сочувствие, понимание и острое желание побороться с индустрией, нацеленной на лишение животных родного дома. Как минимум, перестать посещать зоопарки, как максимум — создать организацию, отстаивающую права животных на жизнь в естественной среде, даже исключая ловлю «единичных образцов».