Макунаима, герой, у которого нет характера

И тогда Макунаима побрел к обезлюдевшей разваливающейся хижине. Он всё не мог взять в толк, отчего вдруг стало так тихо. Царила мертвая тишина, ни звука не доносилось. Братья ушли, превратившись в левую голову королевского грифа, и женщин тоже больше не попадалось. На берегу великой реки Урарикоэры дремала тишина. Какая скука! А главное – какая лень!

Макунаима не мог более находиться в хижине, ведь в ней оставалась только одна прохудившаяся стена, и та вот-вот упадет. А из-за малярийной лихорадки герой боялся приступить к постройке даже маленького шалаша. Он взял гамак, отнес его на островок, где был камень, под которым закопаны деньги, привязал гамак к двум деревьям кешью и много дней пролежал в гамаке, страдая от скуки и поедая кешью. Он остался совсем один. Даже пестрая свита попугаев бросила его. Как-то мимо гордо пролетал белый ажуру. Попугаи спросили у него, куда он, дескать, путь держит:

– Во владеньях англичан маис поспел, туда я и лечу!

Тогда все попугаи отправились есть маис в английские владенья. Но сперва все обернулись маленькими волнистыми попугайчиками – так они могли есть и сваливать всю вину на волнистых попугайчиков. С героем остался только один изрядно разговорчивый синелобый ара – аруаи. Макунаима и тем утешался, думая про себя: «Спокойно, что черт принес, он и унесет». День-деньской он умирал от скуки и развлекался тем, что заставлял попугая рассказывать себе на языке племени случаи из жизни героя, начиная с самого детства. Ауаах! Макунаима зевал, пережевывая кешью, развалившись в гамаке, сложив руки за головой, ноги его служили насестом для леггорнов, а попугай расположился на животе. С наступлением ночи аромат кешью усыплял героя, и он сладко засыпал. А на заре попугай высовывал голову из-под крыла и завтракал пауками, которые за ночь успевали с деревьев набросить свои сети на героя. А потом попугай звал:

– Макунаима!

А герой-соня и ухом не ведет.

– Макунаима! Эй, Макунаима!

– Попугай, дай поспать!

– Просыпайся, герой! День давно наступил!

– Ай, как же лень!

– Мало здоровья и много муравьев – се суть Бразилии бедствия!

Макунаима весело смеялся и чесал голову, волосы на которой кишели куриными паразитами. Тогда попугай повторял случай, рассказанный накануне, и Макунаима с гордостью вспоминал о былой славе. Он воодушевлялся и принимался рассказывать другие случаи. И так каждый день.

Когда выходила Папасейя – вечерняя звездочка и отправляла всех на свете спать, попугай раздражался оттого, что история порой прерывалась на самом интересном месте. Однажды он даже обругал ее. Но Макунаима возразил:

– Не ругай ее, аруаи! Таина-Кан хороший. Таина-Кан – а он ведь и есть звезда Папасейя – любит Землю, а потому присылает сюда Эморон-Подоле, который дает отдохновенный сон, чтобы все эти предметы и существа могли отдохнуть; они же не могут думать, как мы. А Таина-Кан тоже человек… Он блистал на бескрайнем небесном поле, и незамужняя старшая дочь воина-морубишабы племени каража Зозойясы, по имени Имаэро, сказала:

– Отец, Таина-Кан так красиво блестит, что я хочу стать его женой.

Зозойяса рассмеялся – ведь как он мог привести Таина-Кана к дочери? Никак! Но слушай дальше: ночью серебряная пирога спустилась по течению, гребец из нее вышел, постучался в стену хижины и сказал, обращаясь к Имаэро:

– Я Таина-Кан. Я услышал твой зов и приплыл сюда на серебряной пироге. Пожалуйста, выходи за меня замуж!

– Конечно! – радостно воскликнула девушка.

Она уступила жениху гамак, а сама отправилась спать к младшей сестре, которую звали Денакэ.

Наутро, когда Таина-Кан встал, все изумились. Это был морщинистый и сморщенный старик, дрожащий, прямо как свет звезды Папасейи. Ну, Имаэро и говорит:

– Иди прочь, сморчок! Еще чего – замуж мне идти за старика! Мне-то нужен молодой, храбрый и сильный парень из рода каража!

Таина-Кан опечалился и стал думать о человеческой несправедливости. Но младшая дочь морубишабы Зозойясы сжалилась над старичком и сказала:

– Я пойду за тебя замуж.

Таина-Кан просиял от счастья. Вот они всё и порешили. Денакэ, готовя свой праздничный наряд, напевала непрестанно:

– Завтра буду кувыркаться, форром-фом-фом…

И Зозойяса подхватывал:

– Как, было, я с твоей мамашей, форром-фом-фом…

А потом, когда прошло дней столько, сколько пальцев на руках, попугай, – ведь столько ждут жениха, – сыграли-станцевали в сплетенном Денакэ гамаке танец любви, форром-фом-фом.

И только начало светать, как Таина-Кан встал из ложа и сказал подруге:

– Я пойду корчевать лес, чтобы освободить землю для посадок. А ты жди в деревне и не думай ходить за мной.

– Хорошо, – ответила подруга.

И она осталась в гамаке, мечтая об этом странном сморщенном старичке, который только что подарил ей самую лучшую ночь любви, о какой только можно мечтать.

Таина-Кан вырубил лес, поджег все муравьиные логова и подготовил землю к посадкам. В те времена народ каража еще не умел выращивать полезные растения. Каража ели только рыбу и мясо животных.