Макунаима, герой, у которого нет характера

Магия и жизнь. Мы вели учет всем видам материального имущества, нравственного имущества, имущества достойных и занимались его справедливым распределением. И мы умели сооружать мосты сквозь тайну и смерть при помощи некоторых грамматических средств.

Я спросил одного человека, что такое Право. Он мне ответил, что это гарантия возможности действия. Человека звали Галли Матьяс. Я его съел.

Детерминизма нет только там, где есть тайна. Но нам-то что до того?

Долой истории человечества, которые берут свое начало на мысе Финистерре[14]. Недатированный мир. Мир без рубрик. Без Наполеона. Без Цезаря.

Фиксация прогресса с помощью каталогов и телевизионных аппаратов. Только машины. И аппараты переливания крови.

Долой противоестественные сублимации. Их привезли каравеллы.

Долой истину миссионерских народов; ее ловко определил один антропофаг, виконт Каиру[15]: это многажды повторенная ложь.

Но прибыли не крестоносцы. Прибыли беженцы цивилизации, которую мы поедаем, потому что мы сильны и мстительны, как угольная черепаха Жабути[16].

Если Бог есть сознание Несозданной Вселенной, то Гуараси есть мать живущих[17]. Жаси есть мать растений[18].

Мы не рассуждаем. Зато мы ворожим. У нас была Политика, которая есть наука распределения. Это планетарная социальная система.

Миграции. Побег из скучных государств. Долой урбанистический склероз. Долой Консерватории и скучные рассуждения.

От Уильяма Джеймса[19] к Воронову[20]. К преображению табу в тотем. Антропофагия.

Отец патриархального семейства и становление Морали Аиста: истинное неведение + отсутствие воображения + упоение авторитетом пред любопытным отпрыском[21].

Чтобы прийти к идее Бога, необходимо начать путь от глубокого атеизма. Но караиб в этом не нуждался. Ведь у него была Гуараси.

Поставленная цель оборачивается Падшими Ангелами. И Моисей начинает разглагольствовать. А нам что до того?

Прежде чем португальцы открыли Бразилию, Бразилия уже открыла счастье.

Против индейца с факелом. Индейца – сына Марии, крестника Катарины Медичи и зятя дона Антониу ди Мариз[22].

Радость – вот что и требовалось доказать.

В матриархате Пиндорамы[23].

Долой Память – источник обычая. Обновленный личный опыт.

Мы конкретики. Идеи захватывают умы, реагируют, сжигают людей на площадях. Уничтожим идеи и прочие параличи. С помощью навигации. Верить в знаки, верить в инструменты и в звезды.

Против Гёте, матери Гракхов и двора дона Жуана VI[24].

Радость – вот что и требовалось доказать.

Борьба между тем, что назвалось бы Несотворенным, и Творением через постоянное противоречие человека и его Табу. Повседневная любовь и капиталистический modus vivendi. Антропофагия. Впитывание священного врага. Чтобы превратить его в тотем. Человеческое приключение. Цель земная. Однако только чистые элиты смогли претворить в жизнь плотскую антропофагию, которая несет в себе высшее чувство жизни и избегает всех зол, обозначенных Фрейдом, зол катехизиса. Результат – это не сублимация сексуального инстинкта. Это термометрическая шкала антропофагического инстинкта. Из плотского он становится избирательным и создает дружбу. Чувственным – и создает любовь. Рассуждающим – и создает науку. Перемещается и передается. Мы пришли к мерзости. Вот низкая антропофагия, собранная в катехизисных грехах: зависть, стяжательство, клевета, убийство. Чума так называемых культурных и христианских народов – против нее мы и действуем. Антропофаги.

Против Аншиеты[25], воспевающего на земле Ирасемы[26] одиннадцать тысяч небесных дев, – патриарх Жуан Рамалью[27], основатель Сан-Паулу.

Наша независимость еще не провозглашена. Характерная фраза дона Жуана VI: «Сын мой, надевай скорее эту корону себе на голову, прежде чем это сделает какой-нибудь пройдоха!» Мы изгнали династию. Необходимо изгнать браганцский дух, ордонансы и нюхательный табак Марии-да-Фонти[28].

Долой общественную реальность, притесняющую человека своими тесными одеждами; ее инвентаризовал Фрейд; вместо нее – реальность без комплексов, без безумия, без проституции и без тюрем, реальность матриархата Пиндорамы.

Освалд ди Андради

Пиратининга[29], год 374 от Пожирания епископа Сардиньи[30]