Малабарские вдовы

Бомбей, февраль 1921 года

Когда они добрались до дому, дурное настроение Джамшеджи как рукой сняло. Он принял предложение Растома выпить шерри в гостиной. Вскоре двое мужчин уже дружно смеялись.

Первин прошла на кухню и увидела у плиты Гюльназ. Та прокаливала на огне семена кумина с луком – готовила тадку[73], чтобы вылить ее сверху на желтый дал, который помешивала мама Первин.

– Пахнет вкусно, но где же Джон? – удивилась Первин.

– Уже очень поздно, мы его отпустили, сказали, закончим сами, – пояснила Камелия.

– Я вообще люблю готовить, – заявила, пожав плечами, Гюльназ. – Вы чего так поздно?

– Я была в бунгало у Фарида, а потом в гостях у своей подруги Элис, – ответила Первин, наливая себе стакан воды. – Папа заехал за мной в девять, но мы немного разминулись. Простите.

– Многовато ты в последнее время якшаешься с англичанами! – Судя по тону, Гюльназ ее поддразнивала, но Первин тотчас же ощетинилась. Их с Гюльназ отношения переменились после того, как Первин неожиданно узнала, что ее бывшая однокурсница помолвлена с Растомом. Первин, видимо, завидовала Гюльназ – у той получился такой беззаботный и счастливый брак по сговору. Первин полагала, что и Гюльназ ей кое в чем завидует: трем годам в Англии и карьере, позволяющей каждый день уходить из дому. В результате они часто болтали, но та задушевность, которая связывала их в женском салоне Эльфинстона, исчезла без следа.

Первин это огорчало, поэтому она решила хоть что-то сказать.

– Мы с Элис хотим завтра вечером пойти в кино. Может, и ты с нами?

Гюльназ ответила не сразу:

– Даже не знаю. Как мы будем сидеть рядом с англичанкой? У них в зале свои места.

– Элис не из таких. Она уж точно сядет с нами. – Первин помолчала. – И потом, разве не ты говорила, что с ней будет полезно познакомиться?

– Да, но… – Гюльназ не закончила фразу. Первин понимала, что ее невестке этот план не по душе, но уж что поделаешь.

Камелия повесила фартук на крючок:

– Завтра делайте что хотите, а сейчас ступайте мыть руки. Ужин готов.

Ужин оказался отменным: карри из ягненка с фенугреком и картофелем, кокосовый дал, карри из курицы с помидорами, вкусное рисовое пулао. Первин ела и постоянно поглядывала на отца. Ее слегка тревожила мысль, что обсуждать с ней события дня в машине он не стал потому, что хочет отстранить ее от дела. Возможно, сейчас он подсчитывает допущенные ею ошибки. А то, что она отправилась в темноте бродить по Малабарскому холму, могло окончательно перевесить чашу весов.

Но когда ужин со стола убрали и Первин собирала в кухне в миску остатки фруктов и овощей для Лилиан, отец сказал, что скоро придет к ней на балкон.

– Боже, храни королеву! – возгласила Лилиан, увидев хозяйку и хозяина. – Матарам!

– Решила угодить сразу всем политикам? – улыбнулась Первин, открывая клетку.

– Да уж, умная птица. – Джамшеджи уселся в ротанговое кресло, водрузил рюмку с портвейном на широкий подлокотник. – Рассказывай всё.

– Ладно. Но это долгая история.

Первин объяснила, как, узнав недостающие факты, все три женщины усомнились в своем решении отказаться от махра, а потом поведала, каким неприятным образом Мукри прервал ее беседу с Мумтаз. Уповая на то, что отец не сочтет ее слишком наивной, она созналась:

– Это было ужасное потрясение. Я и помыслить не могла, что нас кто-то слышит, тем более что мистер Мукри мне раньше сказал, что уйдет на работу.

– Вроде бы в домах, разделенных на две половины, можно рассчитывать на приватность, но порой оказывается, что как раз там не сохранить никаких тайн. – Джамшеджи пригубил портвейн. – Именно из-за наличия стен и перегородок у людей разыгрывается любопытство.

Лилиан перелетела из клетки на спинку стула Джамшеджи, ухватила его за волосы. Он поморщился и отмахивался от нее до тех пор, пока она не упорхнула в сад.

– Разия-бегум умудрилась сохранить в тайне от Сакины-бегум, что именно она является мутавалли вакха, – заметила Первин. – А такую тайну поди сохрани. По ее словам, они с мужем вместе решили, что занять это место должна именно она.

Джамшеджи вздохнул.

– Фарид-сагиб был человеком предусмотрительным. Мне кажется, он пытался достичь гармонии: чтобы у каждой жены было занятие по душе.

– Я уже упомянула, что у меня состоялся разговор в «Даймлере» с Разией-бегум. – Первин во всех подробностях поведала отцу про признание в убийстве и про то, как с помощью двух вопросов об одежде вывела притворщицу на чистую воду.

– Ты могла ошибиться. Не слишком ли активно ты защищаешь Разию-бегум? – спросил Джамшеджи, пристально вглядываясь в дочь.

– Мне кажется, это классический пример матери, которая берет вину на себя из страха за ребенка. Теперь я должна оберегать ее от контактов с полицией, пока мы сами не узнаем побольше. Сейчас она просто в панике.

Джамшеджи кивнул.

– Возможно, нужды защищать Разию-бегум попросту не возникнет, ведь полиция уже задержала дурвана. Не исключено, что против него есть улики.

– Нет, комиссар Гриффит хочет проверить и женщин.

Увидев, что отец поднял брови, Первин пояснила: