Малая Родина

В свое время мой школьный учитель истории и краевед С. И. Тупицын к выше сказанному давал следующие пояснения: пахотная земля измерялась вытями, четями, осминами. Лес измерялся десятинами, сенокос – копнами. В выти было средней земли 14 четей, худой – 16 четей. Четь равна 0,5 десятины, осмина – половина чети. Десятина равна примерно современному гектару. Как мы уже говорили выше, поскольку земледелие было трехпольное, то количество земли измерялось в одном поле, а в двух других – столько же, то есть для общего количества землю одного поля надо умножить на три. Перелог – отдыхающая земля, которая может быть распахана. На выть полагалось 40 копен сена. Считалось, что 10 копен равны десятине, в малой копне 5 пудов сена, в мерной – 15 пудов, волоковой – 10 пудов. Лес пашенный и не пашенный налогом не облагался, но он должен быть обязательно – для хозяйственных нужд деревни. Такое же положение осталось в последующие годы (XVIII–XX века). Лесные делянки были так называемыми колхозными. Колхоз выделял жителям деревни (колхозникам) место, где можно было рубить лес на хозяйственные нужды: на строительство, на отопление домов. Пашенный лес мог быть разделен под пашню, поэтому он особо назывался.

Сделав разъяснения по мерам, определим количество земли, «в живущем», то есть используемой в деревне Новошино. Пахалось 0,75 десятины, перелога (земли, оставляемые на несколько лет без вспашки, для восстановления плодородия) 1,5 десятины, запустела (земли, истощенной ежегодной вспашкой) 21 десятина. Сенокоса косилось около 4 десятин, запустевшей – не определен. Так как сена было на 18 копен больше, чем полагалось по пахотной земле, то платили дополнительно 11 денег или 7,5 копейки оброка.

Писцы при описании деревень пользовались выписками (сотными) из предшествующей переписи, которая проводилась в 1565 году писцом Иваном Невежиным. Ссылки на эти выписки позволяют сделать вывод, что вокруг деревни Новошино сформировался куст деревень – небольшая волость. Видимо, не случайно значительно позже деревня Новошино стала центром сельсовета. Впрочем, слово документу: «Да, старые пустоты: пустошь, что была деревня Шадрино на реке Устье, было по сотной Ивана Невежина 1565 году два двора крестьянских, хоромы развалились… те крестьянские пустоши пустые места и переложная земля, и сено запустело до Иванова же письма Невежина за шесть лет (в 1549 году), а ныне поросла большим лесом…»

Забегая вперед, скажем: деревня Шадрино возродилась и дожила до наших дней, а место деревни Бораково трудно установить – о ней напоминает разве что название урочища.

Какие выводы можно сделать? На примере этого описания можно утверждать, что наши деревни древние, корни их уходят в начало XV века. Сама деревня Новошино название получила как «Новая», в отличие от близлежащих деревень Синники, Васьковская, Тарасовская и других деревень, под общим названием волости «На Березниках».

По Устьянской уставной грамоте 1539 года в Устьянских волостях значатся «110 деревень, а дворов в них 221 двор». По Писцовой книге 1645 года – 294 деревни, 1175 дворов. В состав Устьянских волостей входили деревни по рекам Устье, низовью Кокшеньги, Вели, Пежме и частично в верховьях Ваги. Устьянские волости были составлены из земель, не лежащих компактно в одном месте, в этом их особенности. Для нас здесь важно другое – даты. За столетие – с 1539 по 1645 год – количество деревень удвоилось, а количество дворов в них выросло в 6 раз. Конкретно про деревню Новошино можно утверждать, что она возникла не позднее начала XV века. Все деревни значительно позже стали большими. По десятой ревизии 1858 года деревня Новошино насчитывает 20 дворов, 74 мужчины и 81 женщину, деревня Шадрино – 8 дворов, 42 мужчины и 34 женщины. В начале ХХ века в деревне Новошино было 59 крестьянских дворов, мужчин – 149, женщин – 151, пашни – 156 десятин, покосов – 146 десятин, лошадей – 50, коров – 87. Это был период подъема моей деревни.

Однако переходим к более раннему периоду. В те времена торговля была до крайности ограничена: сбыт пушнины, закупка соленой рыбы, за которой ездили на берега Белого моря, торговля железом и кой-какими мелочами домашнего обихода и быта, кроме оловянной посуды, серебряных колец и сережек, пороха и свинца. Водка и соль были предметами государственной монополии, продавались только на казенных «кружечных дворах» и складах. Но и та убогая торговля, какая существовала, была задавлена пошлинами и мытными сборами. За все виды торговли взимались пошлины, как с продавцов, так и с покупателей. Каждая мена и продажа даже между крестьянами одной деревни давала доход казне.

Еще большим злом были мытные сборы. На всех дорогах, мостах, переправах, границах уездов, на городских въездах – были устроены заставы, где видели или царские чиновники, или лица, скупавшие у государства данную заставу – «мытари». Эти мытари, по словам царя Алексея, «…подобные прежним окаянным мытарям и прочим злодеям», брали с каждого пешего и конного мытные пошлины.